План был прост и от того гениален. Я собиралась вывалиться из одежки, оставив ее на память этому зубастому клептоману.

О том, как я собираюсь бежать к нашим по льду, не задумывалась, просто нервно дергала пуговицы, пытаясь высвободиться, робко радуясь, что застегнула всего три из семи.

Одна пуговица, и зверь еще раз провалился лапой в воду. Ради симметрии на этот раз левой.

Лед трещал не переставая, белый волк успел сделать целых четыре шага в нашу сторону, а я расстегнула все пуговицы, когда Зверю люто не повезло провалиться сразу обеими лапами.

Он жалобно взвизгнул сквозь сжатые зубы, упрямо не выпуская мой тулуп, ударился грудью об лёд. Тот треснул и чуть подался вниз. Я затаила дыхание, зверь тоже. На берегу кто-то нервно тявкнул.

Один вдох, пара мгновений беспомощной растерянности, когда понимаешь, что нужно что-то делать, но не можешь пошевелиться. Потому что страшно, потому что каждое движение может погубить.

Зверь дернулся, и это был конец.

Лед треснул, разошелся, заглатывая свою жертву. Я с трудом, в последнее мгновение, выскользнула из тулупа и только благодаря этому не соскользнула вслед за зверем под лед.

Дрожа всем телом, не веря в спасение, я села и только тогда почувствовала, что коса мокрая.

Я была намного ближе к смерти, чем думала. Полынья, в которой исчез мой неслучившийся коврик, находилась прямо у меня за спиной.

Белый волк, в котором только слепой не распознал бы нашего вожака, застыл на месте, хотя всего секунду назад, когда Зимний Зверь стал уходить под воду, сорвался с места. Теперь он находился гораздо ближе, что лично меня серьезно приободрило.

Медленно, стараясь не делать резких движений, не замечать холода и отмороженных ладоней, я поползла к берегу.

Ползлось не то, чтобы плохо, но хотелось бы быстрее, потому, на ноги я решила встать, отдалившись от опасного места метров на сорок.

Вожак предостерегающе рыкнул, но я не обратила на это внимание.

Моя вина. Во всем, что случилось потом была только моя вина, и даже то, что я в тот момент плохо соображала, меня не извиняет.

Лед под моими ногами проломился, стоило только подняться.

Пока ползла, он казался вполне надежным, а как встала, так сразу сделался хрупким. Не зря, все же, зверь этот участок по кругу обходил.

Я не успела испугаться или удивиться, даже не вскрикнула. Да что там, я даже вздохнуть толком не успела, как над головой сомкнулась вода.

«Моржи — мазохисты-извращенцы»

Мелькнула в голове глупая мысль, после того, как первые ощущения чуть рассосались, и уже больше не казалось, что меня макнули в кипяток.

Это совершенно точно был не кипяток, это было что-то черное, неспокойное, бурлящее и безжалостное.

Сердце надрывалось и рисковать в скором времени просто остановиться, не в силах работать в таких условиях, мозг уже отказал, легкие готовились свернуться в трубку, а нервные окончания под кожей по всему телу жалели, что природа их придумала.

Мне было плохо, холодно и страшно, умирать совсем не хотелось, но еще хуже стало, когда в руку вцепились чьи-то острые клыки, прокусывая тонкую кожу и вгрызаясь в мясо.

Сначала я решила, что это Зимний Зверь, но в ворохе ощущений, проклюнувшись сквозь завесу ужаса, сверкнула успокаивающая истина.

За мной в реку бултыхнулся наш безбашенный вожак.

С трудом согнув пальцы, свободной рукой я вцепилась в шерсть на холке, очень надеясь, что зубы разжимать он не станет. Потому что иначе я вряд ли удержусь.

Боли совсем не было, только жар в груди от недостатка воздуха и скребущийся внутри ужас.

Мы вынырнули очень вовремя, я уже почти потеряла сознание, но обожженная холодом, по сравнению с которым вода в реке показалась даже тепленькой, хватанула морозного воздуха и закашлялась.

Как именно мы добирались домой, я не помнила, но точно знала, что я своими ножками не шла. Кажется, меня тащили на себе.

Не исключено даже, что мной занимался сам вожак.

Утром, по крайней мере, проснулась я в его комнате, под тяжелой, теплой рукой.

Свер сопел мне в макушку. Сопел он очень умилительно, беззащитно, что ли. А мне было спокойно, а еще душно и как-то тягуче больно.

— Только не опять, — безнадежно простонала я. Хриплый, едва слышный голос совершенно не походил на мой, родной и привычный.

Каждое слово, каждая отдельная буква колючим, горячим шаром прокатывалась по горлу, глотать было больно. Да даже дышать было больно.

Я чувствовала себя обессиленной.

Я чувствовала себя больной. Ночные приключения просто так не прошли.

— Яра? — огромная и горячая гора за моей спиной зашевелилась. — Что?

— ‎Свееер, — срывающийся сип потонул в надрывном кашле. Говорить ничего мне больше не понадобилось, он понял все сам.