Джес выглядел загнанным в угол. Как ни крути — его вина. Воров распустил он, попытки отравления допустил он, убийства тоже на его совести — если бы он не завел себе такую гадюку…

Вот, кстати о гадюке.

— Может, пока, я читаю, ты за Аделью сходишь?

Джес повиновался. И через десять минут втащил в комнату плачущую Аделаиду Вельс.

Аделаида была в шоке.

Джес нашел ее на балу и просто утащил с собой. А на все просьбы объясниться — тихие, правда рыкнул, чтобы молчала. А то не удержится.

Скандала Адель не хотела. И предпочла молчать. Хотя и недоумевала, что случилось. Джес ее приревновал к тому маркизу, с которым она танцевала? Но это же смешно! Или что-то другое?

Но что тогда?

Джес дотащил ее до своих покоев и грубо впихнул внутрь. Аделаида споткнулась, но тут же вернула себе равновесие и встретилась глазами с его высочеством.

Рик смотрел с явной неприязнью. И заговорил холодным тоном, не оставляющим сомнений:

— Объясните мне, лэйра Вельс, почему ваш кузен хотел убить жену Джерисона?

Аделаида вздрогнула. Алекс? Раскрыт?! Альдонай…

Ей не раз приходилось имитировать обморок. Но сейчас ей действительно поплохело. В висках застучало, в глазах потемнело и пол как-то резко рванулся к лицу.

Джес подхватить ее не успел.

Рик критически оглядел распластанную тушку Аделаиды.

— Молодец…

— Издеваешься?

— Нет. Правду говорю. Я тут почитал документы, пока ты за своей дамой ходил…

— И?

— Влип ты, дружище.

— Думаешь, я сам не понимаю, — насупился Джес. — Драгоценности я ей дарил, в постель укладывал… теперь докажи, что я ни при чем!

— Драгоценности хоть не супруги?

Джес призадумался. И покачал головой:

— Вроде нет. Если только пара колец была, не знаю. Они ж лежат россыпью…

— Лилиан не забрала свои побрякушки с собой?

— Эту дешевку? Я ей фамильные передал.

Рик промолчал. Но так выразительно, что до Джеса дошло без озвучивания.

— Кто ж мог знать…

— А кто мог думать головой, а не головкой? Докажи теперь, что ты тут ни при чем.

— Я что, полный идиот? Верфи Августа — это золотое дно. От такого только идиот откажется! Если я согласен был терпеть эту толстую идиотку…

— Такую уж идиотку? Я тут посмотрел, что отец пишет, Иртон она в порядок привела, воровство обнаружила… короче — ты этим заниматься должен был. А не она.

— Ну я.

— Вот так отцу и скажешь. Мол, я тут и мимо не проходил…

— Рик, ну что я, идиот, беременную жену травить? Я бы хоть наследника дождался… хотя от этой дуры…

Рик едва не взвыл:

— Джерисон Иртон, ты думать начнешь? С чего ты решил, что твоя жена — дура?

— Ты знаешь, сколько раз я с ней пытался поговорить?

— Раза два? Три?

— Издеваешься?

— Нет. Расспрашиваю. До свадьбы ты ее видел?

— Нет.

— Значит, на свадьбе. А припомни-ка ты, голубь, в каком состоянии сам из-за стола выполз?

— Хочешь сказать, она тоже напилась?

— Болван! Она — женщина! Они на свадьбе вообще не в уме. Джесси рассказывала, что, когда она за отца замуж выходила, с нюхательной солью не расставалась. Раз шесть чуть в обморок не упала от волнения.

— Думаешь?..

— А то ж. И твоя жена скорее всего ничего не соображала.

Джес насупился, но крыть было нечем. На полу застонала Аделаида Вельс, и мужчины переключились на нее. Рик молча протянул кузену графин с вином, и Джес щедро окатил свою любовницу.

Аделаида застонала и открыла глаза.

Выглядела она жалко. Волосы слиплись, косметика поплыла, платье было в пятнах от вина — короче, вместо утонченной придворной дамы на полу валялась дешевая портовая шлюха.

А хлынувшие слезы не улучшили положения.

— Я… не…

— Что ты — не?! — рявкнул Рик. О практике злого — доброго следователя кузены не знали, но работали согласованно. — На каторгу не хотела? Так не волнуйся, такие… как ты, там по специальности работают! Тележки таскать не придется!

Слезы хлынули вдвое интенсивнее. И спустя час мужчины таки добились истины.

Аделаида ни в чем не виновата! Факт!

Кто виноват? Алекс!!!

Это он, злодей проклятый! И только он! Он шантажировал бедную вдову, которая хотела лишь оплакивать своего мужа.

Он заставил ее продать поместье и явиться ко двору.

Да, милого Джерисона (горячий взгляд из-под слипшихся ресниц и чувственное шмыганье покрасневшим носом) она любила. И любит. И поймет, если он не захочет ее больше видеть.

Но как могла она, слабая женщина, сопротивляться?

Пожаловаться? Но кому? И ей было стыдно…

Любовная связь? Не было такого! Наглый оговор! Кто это утверждает? Алекс?

Он под пытками еще и не то утвердит! И вообще, он как раз хотел очернить ее, потому что домогался и получил отказ. А милый и любимый Джерисон отказа не получил.