Ощущения опять были мерзкими. Опять сухость во рту. Опять голова болела. Опять мутило. Про промежность лучше и не говорить. Если она и рожала, то, по ощущениям, ребенок родился бешеным дикобразом. Но требовалось хоть что-то сделать.

И кто-то держал ее за руку. И говорил.

«… а у Висы Хадсон овца родила двухголового ягненка. Докторус, ну которого к тебе приглашали, поехал его посмотреть и сказал, что обязательно чучело набьет и отправит в королевский музей диковинок. Он еще обещался сегодня заехать. Поглядеть на тебя. Ой, девочка моя, не умирай! Только не уходи! Я ж тебя вскормила, на руках своих вынянчила, выносила родненькую, и батюшку твоего тоже вынянчила! Ты ж у него одна, кровинушка! И у меня ты тоже одна! Как матушка твоя в землицу ушла, так и ты уйти хочешь. А он без тебя заболеет да зачахнет. А муженек твой – хоть и граф, да сволочь! Жена тут помирает, ребеночка ему родить пытаясь, а он со шлюхами в столице развлекаться изволит. А я уж тебе и водичку чудодейственную на золоте настояла, чтобы ты после родов еще краше стала. Ты только поправляйся, родненькая моя! Как же я без тебя тут оста-а-а-а-ануся… На кого ж ты меня покидаешь-то…»

Речь перешла в какое-то несвязное бормотание.

Аля почувствовала себя как компьютер с полетевшей материнской платой. А потом привычно заработали мозги, обрабатывая полученную информацию.

Что такое «Виса Хадсон», она не знала. Но, надо полагать, человек. Если у нее (него?) есть овца. Вроде бы только люди разводят овец? Докторус… (Коллега? А почему докторус, а не доктор или док?) Собирается его сделать чучелом и отправить в королевский (какие, на фиг, короли в России?! У нас по жизни цари были!) музей диковинок. Я тебя вынянчила (нянюшка? кормилица?) и батюшку твоего тоже вынянчила… (Но Алиного-то отца точно никто не нянчил. Он вообще детдомовский!) Как матушка в землю ушла… (Алина мама явно была жива и здорова, так что отец не тосковал.)

Точняк – чужое тело, другая жизнь.

А муженек… ой, ё-о-о-о-о! Вот графа и сволочи нам по жизни точно не хватало. Значитца, сделал жене ребенка – и в столицу, баб там того и этого? А ты тут рожай, как тебе больше нравится? Выживешь – хорошо, нового сделаем. Помрешь – тоже хорошо. Новую найдем. Графья – они завсегда спросом пользовались.

Больше ценной информации выделить не получилось. И Аля решилась. Можно бы и еще поваляться, но, судя по тихому плачу рядом, есть хотя бы один человек, который ее любит. И не стоит так огорчать несчастную. Тем более из нее можно отлично качать информацию об окружающем мире.

Как ни странно, голова была ясной и без какой-либо дури. Так что Аля приоткрыла глаза и тихо прошептала:

– Нянюшка…

Больше и не потребовалось. Старуха (та самая, ароматная) подскочила на стуле, словно ее шилом ткнули. И улыбнулась во все оставшиеся восемь зубов.

– Лилюшка моя! Родненькая! Никак ты в себя пришла?!

Аля чуть опустила ресницы.

– Больно. Говорить больно. Попить мне дай…

– Сейчас, сейчас, родненькая, – засуетилась бабка. – Сей секунд все сделаю. Водички тебе с винцом намешаю. А то молочка, может, дать? Свеженькое, сегодняшнее…

– Водички, – попросила Аля.

Судя по ощущениям, она давно не ела. А молоко… Еще пронесет с него, на голодный желудок-то… Эх, простоквашки бы…

Что она и сказала. Женщина ласково погладила ее по волосам.

– Сей же день поставлю сквашивать! К завтрему и готова будет. А пока сделай глоточек…

Опять сверкнули золото и рубины.

Аля послушно отпила воды с вином. Немного. Чтобы в голову сильно не ударило. И поглядела на женщину.

– Нянюшка, что со мной было? Помню плохо, как в тумане! Расскажи, а?

Женщина отвела глаза.

– Ты слабенькая еще совсем. Куда ж такое рассказывать!

«А вот если ты промолчишь – мне намного лучше будет, правда?» – едва не завелась Аля. Но вовремя смирилась и сделала печальное лицо:

– Расскажи. Пожа-а-а-а-а-алуйста…

Слезу выдавить не удалось. Но и так женщина опустила глаза и тихо заговорила:

– Ребеночка ты потеряла, золотко мое. Мальчик был.

Неизвестно, какой реакции она ожидала от Али, но девушка только опустила ресницы.

– Ясно. Еще что?

– Родильная горячка у тебя началась. И ты три дня провалялась. Докторус приходил, спустил тебе дурную кровь и дал прочищающее. Не помогло.

Аля сверкнула глазами. Вот, еще б кому клизмы с кровопусканиями от родильной горячки помогали! Спасибо, хоть не загнулась.

– Чтоб больше ко мне этот придурок и близко не подходил! Ноги вырву!

Няня аж задохнулась от такого заявления.

– Детка! Да как же можно! Его твой муж аж из Лавери прислал, когда узнал, что ты в тягости.

– Небось надеялся, что он меня и уморит, – проворчала Аля.