Выдренок, свернувшийся клубком у меня на руках, вдруг громко свистнул и подпрыгнул, а чернокожие пигмеи снова всполошились и зашушукались.

- Твоя имя наша предка имя, - пояснила через какое-то время старушка. - Твоя пришла спасать Касавка, когда сестра-предка звать.

- Эм? - удивилась я. - Нет, меня мальчик позвал, брат.

- Шикасака бежать на зов предка, - важно пояснила бабулька, но, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, просто ткнула пальцем в выдру. - Фаи. Наша предка жить вода-земля, есть рыба и звать Фаи! Мы есть дети Фаи.

Я закусила губу, а потом не выдержала и нервно рассмеялась, прижав довольного выдренка к груди. Вот это совпадение! Местное племя аборигенов считает своей прародительницей выдру, которая на их языке зовется Фаи!

- Твоя остаться спать или хотеть дом? - деловито спросила местная выдрячья бабушка, и я радостно встрепенулась:

- Да-да, мне надо домой. Вы покажете мне дорогу?

- Твоя вещь нести Гураккака и Вырусака, - старушка схватила меня за руку и потянула за собой. - Они помогать и отвести твоя по вода в каменный лес многа белы. Ты жить там?

Я сообразила, что добрые пигмеи предложили подвезти меня по реке до центра города и радостно закивала. Тащиться по темнякам в мокром грязном платье и рисковать нарваться на неприятности мне совершенно не хотелось. А тут еще и, к моей великой радости, два крепких пигмея притащили мой аптечный сундук. О-о! А я уже оплакала свои двадцать форинтов. И даже решила, что не жалею о них, - ребенок дороже.

- Балшой белы с имя предка всегда придти в речной дом и найти друг, - на прощание выдала старушка. - Дети Фаи рады быть!

- Обязательно приду, - пообещала я, устраиваясь в середине маленького плотика, рядом с моим сундуком, и с интересом глядя, как ловко мои сопровождающие орудуют длинными шестами, правя вниз по реке. - Обязательно!

Пока мы плыли по темной реке, я все думала, как интересно складываются случайности. Не пожадничай я в аптеке, уйди чуть пораньше - и не столкнулась бы с маленьким выдренком, не успела бы спасти девчушку и вообще... от такой мелочи зависела чья-то жизнь, бррр!

А для меня это приключение обернулось фантастическим путешествием на плоту и смешным совпадением. Фаи - выдра, хе-хе... Ну, я ничего не имею против, очень симпатичная зверушка. И пигмеи тоже симпатичные, вот только я вдруг вспомнила наставления и рассказы мэстрисс Нисон и сопоставила факты. Добрая женщина долго объясняла мне что-то про «бремя белого господина», местных диких дикарей, их верования, привычки... и про то, что приличная леди вообще не должна замечать их существования.

Все местные, по словам мэстрисс, делились на «хороших дикарей», «просто дикарей» и «закоренелых дикарей».

Классификация исчерпывающая.

Хорошие дикари любили бусы, все время толклись неподалеку от «белая гаспадина», были услужливы и подобострастны, хотя их и поругивали за лень - мол, дикобраз птица гордая, не пнешь - на пальму не взлетит. Плюс эти товарищи славились весьма простыми отношениями с чужой собственностью - попросту тащили все, что не приколочено.

Просто дикари старались не мозолить глаза пришельцам и проявляли весьма умеренный интерес к новинкам цивилизации. Но с ними вполне можно было договориться - то есть надуть и использовать.

И, наконец, закоренелые дикари. Эти делились на «злобных чудовищ» - да-да, в этом мире тоже существовали племена каннибалов, которые жили у бегемота в заднице и лопали любого, кто туда сунется. И на «придурошных выдр». Хм...

Эти самые выдры, по слухам, даже на фоне гномов казались малютками, этакими пигмеями, как в пустыне Калахари нашего мира. Но жили они на воде - в плавучих домиках, все время путешествуя по обширной пойме впадавшей в океан реки и дальше вглубь Аурики, через сеть озер-ручьев-болот.

Работать на «белую гаспадину» они категорически не соглашались, на цветные бусы, яркие ситцы и медные кастрюли смотрели равнодушно. Враждебности не проявляли, в целом вели себя дружелюбно, но по местным меркам странно. Жили неведомой жизнью на задворках, то уплывая куда-то в путаницу протоков, то снова бесшумно возникая у заброшенных грузовых доков в нижнем течении реки. Что им вообще было нужно в городе, никто, по-моему, так и не выяснил. Убедились, что чудики не пакостят, не нападают и даже не воруют,  в отличие от «хороших дикарей», и перестали обращать внимание на неспешно гуляющих по окраинным берегам пигмеев. Копошатся там чего-то и пусть копошатся, пока не мешают. Надо будет - выгонят.

И я, получается, сейчас путешествовала мимо светящейся огнями газовых фонарей набережной на самом настоящем выдрячьем плоту.

С одной стороны, я-то ксенофобией никогда не страдала и никакого бремени белого человека отродясь не волокла. Мне мои невольные попутчики очень даже нравились - они казались приветливыми, дружелюбными, хотя немного стеснительными. И мне совершенно не стыдно было плыть с ними по реке.