- Не знаю, что вы видели, а я ничего не показывал, - непримиримо фыркнул Эрвин и завозился где-то там, позади меня. А я поймала себя на мысли, что завидую тихо хихикающей Ивасике и всем остальным выдрам. Их никто не просил отвернуться, и все племя с удовольствием сейчас наблюдало стриптиз, одной мне не показали!

Кажется, он там мокрую рубашку стянул через голову, потому что я расслышала, как две девушки на соседнем плоту обсуждают его мышцы и широкие плечи на своем языке. С пятого на десятое я уже понимала его, и опять стало завидно: я тоже хочу плечи! Гоняется гном за мной, а шоу с раздеванием показывает другим - нечестно!

И мало того, что Маубенрой оказался жадным на услаждение взора «невесты», он еще и олух неуклюжий: взялся снимать верхние штаны, зацепился брючиной за край плота, запрыгал на одной ноге и... бли-ин!

Опрокинул плот! Кха! Тьфу... От неожиданности вода в рот попала...

Я забарахталась, поднимая тучу брызг, и тут же оказалась пойманной рыбкой. Маубенррррой!

И не отпихнешь - скользкий, гад, как налим в пруду: налитые упругостью  мышцы под гладкой кожей - это тебе не мокрые тряпки. И, главное, этих мышц как-то сразу много вокруг меня. Сама не поняла как, я оказалась в кольце его рук, и уже совершенно вылинявший до нормального цвета наследник стальных королей ам... и поймал. Прижал к мощной груди - так, что я только пискнула.

- Простите мою неловкость, леди, - сказал он мне, глядя из-под мокрых ресниц блестящими тёмными глазами, зрачки затопили почти всю радужку. - Видите ли, я никогда раньше не раздевался, стоя на одной ноге посреди реки на шатком плотике. Впредь буду осторожнее... но раз уж так случилось, не могу не воспользоваться моментом и не закрепить наше с вами соглашение.

Его глаза вдруг оказались близко-близко, выдры на плотах радостно взревели всем племенем, а потом он взял меня... и поцеловал.

- Что вы... себе позволяете! - попыталась возмутиться я после того, как с трудом отдышалась. Черт безбородый, кто ж знал, что он так потрясающе целуется!

- А вы? - Эрвин усмехнулся и не подумал разжимать объятия. - Это же вы начали. Спасли меня от перегрева, и все такое.

- Вот именно! Спасла! А вы! - мое возмущение вышло настолько же искренним, насколько неубедительным. - Напялили на себя кучу совершенно не подходящей для здешнего климата одежды и расселись на солнцепеке! Между прочим, от солнечного удара можно даже умереть!

- Мда? - Эрвин склонил голову к плечу, легко удерживая на плаву и себя, и меня. - Ну тогда я спасал вас от утопления. Вот показалось мне, что вы прямо сейчас наглотаетесь воды и пойдете ко дну. Делал искусственное дыхание - рот в рот. Считайте, что мы спасли друг друга. Квиты, партнер?

А все же хорошо быть попаданкой... Здешняя Фаи, даже решись она пойти против воли отца, слишком многое бы потеряла. А я, напротив, только приобрела.

Вот, например, возможность сидеть тихо-тихо в тени тростниковых зарослей, притулив свой плотик к какой-то коряге, и наблюдать, как Эрвин занимается с детьми выдр. Со взрослыми он тоже проводил занятия, но ближе к вечеру, и там я вполне официально усаживалась в кругу других слушателей и внимала. Помогала Ивасике переводить.

А по утрам, когда весь караван еще не двинулся вверх по реке и взрослые разбредались по округе в поисках пропитания, Эрвин забирал к себе на специально построенный плот всю малышню примерно от пяти до двенадцати лет и сосредоточенно учил с ними слова двух языков. Их учил и сам учился. И строгал палочки. И лепил из жирной илистой глины, собранной у берега,  кособоких крокодильчиков, тигриков, слоников и человечков. Касавка, которая по возрасту в ученицы еще не годилась, не пропускала ни одного урока, а прогнать упертую малявку было невозможно, да и рука не поднималась. К тому же Касавка делала успехи в лепке, так что с её участием все смирились, а Эрвин и изначально не возражал.

Эрвин после нашего сумасшедшего купания в реке сдался и ходил одетый как настоящий белый человек в тропическом климате  - в одних штанах, с голым торсом, намазанным мухасмертью. Надевать шортики мейд ин Ивасика он, правда, категорически отказался, просто взял и безжалостно обрезал свои полотняные светлые брюки чуть ниже колен.

Ну вот, а я бессовестно им любовалась. И, удивляясь сама себе, наслаждалась общением. В один из вечеров, уже после взрослого урока языка и артефакторики, когда Эрвин готовился к следующей «лекции», я подсела к мужчине.

- Потрясающе! - выдохнула я, когда он прямо на моих глазах четкими, точными движениями ножа вырезал из плотного, блестящего на срезе дерева простенький артефакт-пугалку. Такая же фигурная штуковина успешно гоняла комаров и прочих кровопийц из моего шалаша по ночам.

- Да разве же, - Эрвин скривился, причём в голосе слышалась явная досада.

- Я что-то не так сказала? - странно он реагирует как-то.