— Это я как-нибудь переживу, мадам, — погладил меня Матиас по волосам.

— Куда ж вам деваться? — замурлыкала я.

— Некуда, — признался муж и так тепло улыбнулся, что у меня душа согрелась и начала развертываться. По русскому обыкновению места ей не хватило, и она пошла выплескиваться через край. Выражалось это в следующем… Махнув рукой и дав всем знак отойти, я тихо сказала:

— Матиас, я тебе не изменяла. И граф — мой дядя, если ты помнишь.

— Знаю и помню, — снова погладили меня, но уже по щеке. — Давай поговорим потом.

— Хорошо. — Мне действительно не хотелось ругаться. Правда, отношения с ним я бы повыясняла… тесно так… наощупь.

— Никас просит передать тебе бесконечное восхищение твоей смелостью, мужеством и наблюдательностью. Еще он умоляет по возможности дать ему аудиенцию завтра утром, чтобы он смог выразить все это лично, — вдруг вспомнил супруг.

— Размалеванный придет или все же умоется? — разобрало меня любопытство. — Скажи, приму, если в нормальном виде явится и косу заплетет, а не совьет в шнурок. А то шейка у меня тоненькая и жить очень хочется.

А что такого? Мне сейчас можно и покапризничать, и права качать. Нужно пользоваться моментом. Потом ведь опомнятся и фиг чего дадут!

— Я передам твою просьбу, — ухмыльнулся муж, предвкушая размер свиньи, которую он подложит другу. Ибо, по слухам, гламуготы с лиц краску практически никогда не стирали.

— Угу. — Головная боль немного отпустила. Захотелось спать. Веки налились тяжестью. Я сонно моргала, борясь с происками Морфея. О! Только мужу об этом нельзя говорить. Снова приревнует. Все же Морфей мужчина… был когда-то… наверное… но уточнять не будем.

— Отдыхай, — заметил мое состояние благоверный, — а мне нужно возвращаться на прием.

— Угу. — Это все слова, которые я могла использовать без напряжения полумертвого организма.

Матиас ушел, и я задремала, отмахнувшись от надоедливых фрейлин. Раздеться можно было и потом, благо платье с меня, похоже, срезали, потому что лекарь, уходя, забрал мои живописные лохмотья на исследования. Чего он там собрался исследовать? Скорей всего, прихватил алтабас^[46] жене на лоскутки.

Проснулась я от впившегося в ребра корсета и мгновенно пожалела о своей лени. Спала бы сейчас, как сурок, без задних ног. На минутку эту картину представила себе. Меня передернуло. Нет, лучше все же с задними. Это я погорячилась!

— Как твое самочувствие? — спросила сидящая в кресле у моей постели Омаль. Статс-дама портила себе глаза, читая при чахлом свете свечи толстенную книжку.

— Жить буду, только нужно раздеться, — сообщила ей, кряхтя (это уже становится традицией) и сползая с кровати.

Омаль позвала Лару, и они в четыре руки меня расшнуровали и переодели в ночную рубашку. Лара снова ушла к себе, а Омаль предложила:

— Хочешь почитаю?

— О чем? Впрочем, читай, — согласилась я, укладываясь поудобнее. А зря! Через четверть часа я уже каталась по кровати, задыхаясь и взвизгивая от смеха.

— Алиссандра, — поинтересовалась обиженная моим похрюкиванием маркиза, — над чем ты смеешься?

— Ха-ха-ха! — вытерла я выступившие слезы. — «Гремунскаблин смотрел на Ромузилтилию, и она, ощущая его взгляд всей голой кожей, испускала в его сторону высокие хриплые звуки…» — в смысле?.. Объясни мне, как?! — как она это делала?

— Ну… — задумалась Омаль. Потом глубоко с выдохом задышала и через минуту захрипела. — Наверно, так.

— И ты считаешь, это может привлечь любовное внимание мужчины? — высказала я разумные сомнения в идиотизме влюбленных. — Вообще-то может, но не в том смысле. Ты сейчас изобразила мне предсмертные хрипы.

— Да? — засомневалась Мордебуль. — Может, я не так делаю?

— Все может быть, — согласилась я. — Читай дальше.

Маркиза уткнулась в книгу:

— На чем мы остановились? Вот… «Рыцарь последний раз посмотрел на Ромузилтилию, потом, решившись, легко спрыгнул с коня и, подойдя к Белой Даме в полном боевом облачении, сжал ей колени от всей накопившейся страсти…».

— Омаль! Прекрати! — снова захихикала я в голос. — Этот рыцарь — садюга!

— Почему это?

— Сжал колени железными перчатками — и сломал ей ноги! Хватит! Я больше не вынесу таких издевательств над своей нежной психикой. С чего тебя вдруг на рыцарские любовные романы потянуло?

— Меня Каспер на свидание пригласил, — призналась статс-дама, отчаянно покраснев и прикрываясь книгой.

— Так что ж ты тут сидишь? — искренне удивилась я. — Совесть по отношению к мужу заела? Он вон тебя спровадил куда подальше и ничуть не горюет, живет припеваючи.

Омаль погрустнела.