Но это потом. А сейчас у меня тут Витенька в себя пришел. Резко выдернул руку и оттолкнул меня так, что, не будь я заранее готова, отлетела бы шагов на пять. Из красного бывший муженек сделался бурым от ярости, и стало ясно: шутки кончились. Шурочка в кармане замерла, как мышь под метлой, я чувствовала ее страх, и от этого боевая ярость только поднималась еще более высокой волной, которую я старалась не расплескать. Виктор уже открыл рот, явно готовый разразиться громкой площадной бранью, когда я быстро шагнула к нему вплотную и резко схватила за… Кхм ну, на нем были надеты просторные штаны из довольно тонкой и мягкой шелковистой ткани темно-синего цвета, поэтому сжать и чуть выкрутить самое дорогое оказалось просто. Тут опять же магии не надо, только решимость и немного тренировки. И неожиданность, да. Такой наглости обычно мало кто ожидает.

— Если ты, тролль вонючий, еще раз в присутствии детей позволишь себе меня обозвать, я тебе его на хер оторву, понял?! — прошипела я в лицо разом побелевшего мужчины. — Наедине хоть оборись, хоть все ругательства самые грязные вспомни, на слова твои мне плевать с высокой башни. Но дети этого слышать не должны! Понятно?

— Понятно, — прохрипел Виктор, глядя на меня оловянными глазами, в которых плескалась равномерная смесь полного отролления и страха.

Ага, почувствовал ле-егонький такой разряд магии льда, проскочивший у меня между пальцами той руки, которой я держала его за средоточие мужской доблести.

— Витенька! — потрескивающий от напряжения воздух вдруг прорезал голос свекрови, доносившийся откуда-то сверху. — Витенька, эта не приехала еще? Позвони, пусть по дороге купит молоко, мне кофе выпить не с чем. Хоть какая-то польза от курицы.

Я подняла глаза и узрела старую воблу в банном халате и полотенце, намотанном на голове, расположившуюся у перил на маленьком балкончике, нависающем над двором. Грымза близоруко щурилась в полутьму и сосала длинную тонкую палочку, из которой шел дымок. Лицо этой дамы было намазано чем-то черным и жирно блестящим, больше всего похожим на болотную грязь.

«Это маска на лице и волосах, — очнулась вдруг Шура, и, хотя голосок ее звучал все еще потрясенно и неуверенно, вроде бы совсем помирать от шока она не собиралась. — Из грязи Мертвого моря. Дорогая, как будто они в том море золото растворили. Ши, слушай, отпусти ты придурка, а то он сейчас того, кажется, неприятно будет, если по руке потечет».

«Тьфу, жабкин прыщ тебе на язык! — возмутилась я, и правда отпуская поганца от греха и машинально вытирая руку о собственную юбку. — Как сказанешь, хотя, знаешь, все возможно. А ты знала, что у твоего бывшего серьезные нелады с этим местом? Какая-то патология, я точно не разобралась, но у меня даже на слабом магическом импульсе обследующее сканирование само запускается, так что точно тебе говорю: проблемы с потенцией уже примерно год-полтора. Как минимум».

«Эм нет, не знала, — удивилась Шурочка, а потом задумчиво добавила: — Я думала, дело во мне постарела, разжирела, надоела, перестала выглядеть привлекательно и все такое. На молодую-то он запрыгнул».

«Не знаю, кто куда запрыгнул, а в том, что новая жена твоего мужа беременна не от него, я почти уверена».

Пока мы с Шурой обменивались диагнозами, жабье семейство постепенно стало приходить в себя. Точнее, бывший жаб немного отдышался и перестал напоминать цветом стенку, а его мамочка с балкона, так толком и не разглядев, что тут происходит, явно заинтересовалась и собралась спускаться. Ну, я не стала ждать и отказывать себе в удовольствии просветить ее немного заранее.

— Вы бы, Валентина Дмитриевна, поосторожнее с грязями, тем более мертвыми. Не все то, что дорого, одинаково полезно. Если передержать, то могут быть неожиданные эффекты. Кстати, и кофе в вашем возрасте вреден, от него давление повышается и зубы желтеют. Даже вставные.

Грымза на балкончике поперхнулась дымом из своей курительной палочки, а я, воспользовавшись всеобщим замешательством, развернулась и пошла вон со двора. И, уже прикрывая за собой калитку, с огромным удовлетворением услышала за спиной отчаянный бабский визг, переходящий в вой.

«Что ты сделала? Шиво-он, ну что? — ныла Шурочка, пока я шла от калитки обратно к дороге, где стояла машина. — Чего она так орет, словно вместо маски жабу к лицу приложила? Или ой».

«Да ничего не ой, мелкая пакость, довольно хихикнула я. К утру пройдет. Нечего было на ребенка руку поднимать. Или ты думала, я это безнаказанным оставлю? Да щаз-з».

«Да что ты с ней сделала-то?!»

«Ну-у маленькая иллюзия. Ма-аленькая такая иллюзия лысой головы с жабьими бородавками. По периметру скальпа и чисто для симметрии несколько штук на лице. Ну и на носу одна. И все! Между прочим, даже красиво: красные бородавки на болотно-зеленом!»

«Шивон! — в голосе собеседницы слышалась смесь ужаса и восхищения. — Ой, мамочки! Да ее же удар хватит!»

«Не хватит, усмехнулась я, уже подходя к машине. Здоровье у бабушки железное, она еще своего Витеньку переживет вместе с новым внуком».

Сзади вдруг послышался быстро приближающийся хруст гравия, и я оглянулась.

Оппа! Бывший муженек, похоже, опомнился и мчится для того, чтобы продолжить разговор? Тварья дупа, вот была же мысль приморозить его на месте ниже пояса, чтоб оттаял не сразу. Надо было к ней прислушаться. А теперь придется снова объясняться на глазах у детей.