Я понадеялась, что на следующий день пойдет дождь. Отчаянно желая, чтобы этого не случилось. Хотелось выть в голос. Что я и сделала, как только отъехала от берега подальше. Ну раз уж плакать не могла.

Вот и хижина. Так, теперь срочно сконструировать счастливую рожу. Пусть кое-кто побесится.

— А ты и правда красотка, Мари!

Я ошарашенно огляделась по сторонам. Иттон? Нет, его поблизости не было. Да и оттенок мыслей совсем другой. Арт!

— Где ты?

Из-под крыльца черной змеей высунулся, помахал мне и тут же исчез хвост.

— Откуда ты здесь взялся?

— Оттуда же, откуда и ты. Из дома Элии.

— Но как?

Элия уже вышла на крыльцо, обшаривая меня взглядом дракона.

— Арт, она здесь!

— Да, слышу топот. Вы с ней ехали по дороге, а я знаю короткий путь через лес. У меня все-таки свобода передвижений. Благодаря туалетной политике. Просто хотелось посмотреть, какая ты, когда не жаба. Увидимся дома.

Меня совершенно натурально разулыбало до ушей. Нет, ну правда, приятно, если мужчина — пусть он даже и кот! — проделывает такой путь пешком только для того, чтобы взглянуть на тебя. Без какой-либо практической надобности.

Элию моя улыбка выбесила до основания, потому что она поняла ее совершенно превратно. Кто о чем, а вшивый о бане.

— Что-то ты слишком радостная, Мария, — прошипела она.

— Почему бы и нет?

— И правда. Чем лучше тебе, тем лучше будет мне, — в отличие от моей, ее улыбка была одновременно ледяной, ядовитой и колючей, как чертополох.

Сука!

Что я могла еще сказать — точнее, подумать? Все правильно, она отыграется вечером во дворце. И, разумеется, прибежит похвастаться своими успехами.

В этот момент меня начало знакомо размазывать по времени и пространству. Мгновенное затемнение — и вот я уже снова жаба.

— Поехали домой, — Элия завернула меня в платок и вынесла из хижины. — Сегодня я собираюсь надеть во дворец новое платье. Надо проверить, все ли в порядке.

— Арт, ты еще здесь? — спросила я, когда она садилась на коня, но ответа не получила.

Чем ближе мы были к дому, тем сильнее портилось настроение. Смешная выходка Арта оказалась лишь тонким лучиком солнца, которое тут же закрыли черные тучи. И дело было не только в том, что Арнис не будет моим. Какой-то еще неприятный нюанс царапался из подсознания, но никак не мог выбраться на свет божий.

— Интересно, где это твой дружок шляется? — хмыкнула Элия, вытряхнув меня из платка на пол перед камином. — Отдыхай, Мария. Вечером забегу вас проведать.

Оказывается, жабы могут не только квакать, но и пищать, как резиновые игрушки. Вполне сошло за плач, хоть и без слез. В прежней жизни я вовсе не была плаксой, даже в самых пиковых ситуациях чаще ругалась, чем рыдала. А вот сейчас хотела — и не могла. Ни эфирной барышней, ни жабой.

Я скулила так, зажмурившись, пока не почувствовала мягкое прикосновение. Открыла один глаз, развернула его на сто восемьдесят градусов и увидела, как Арт осторожно гладит меня лапой по спине.

— Не плачь, Мари! Все проходит — и это пройдет. Вот увидишь.

Он улегся рядом. Я уткнулась мордой в его мягкий теплый бок, и Арт обнял меня поперек спины. Слушая мерное убаюкивающее мурчание, я начала потихоньку успокаиваться.

— Ты правда побежал туда, в лес, чтобы посмотреть на меня? — спросила я, всхлипнув-квакнув в последний раз.

— Правда. Ты как-то смутно себя описала, захотелось увидеть своими глазами. И ты действительно очень красивая. Не зря Арнис…

Вот оно! То, что настырно царапалось из подвалов.

— Нет, Арт, — печально вздохнула я. — Не очень. На самом деле. Это все флер. Не знаю, что это, какая-то магическая штука. Я спросила Элию, что было бы, если бы в хранилище для фамильяра нашлась только какая-нибудь старая страшная душа. И она сказала, что флер даже старуху на время превратил бы в прекрасную юную девушку. Я же видела себя в зеркале, когда первый раз оказалась в эфирном теле. Да, это была я, но… совсем не такая, как в обычной жизни. Намного красивее. И формально никаких приворотов, зелий, заклинаний. Арнис увидел очень красивую девушку и влюбился. Без всякой магии. Но ведь это же не я, Арт! Не совсем я. Не такая!

— Ты знаешь, Мари… — он лизнул меня шершавым языком куда-то, где подразумевалось ухо. — Так ведь часто с людьми бывает. Смотришь на человека — и, вроде, ничего особенного. А потом откуда-то берется такая красота, что дух захватывает. Как будто его этим самым флером накрыло. Как будто вдруг душу его видишь, и она намного красивее, чем лицо. Не у всех, конечно. Кстати, — он ухмыльнулся, — я ведь тоже не был красавчиком. Не уродом, но и ничего особенного. А женщины от меня всегда были без ума. Не сочти за хвастовство.

— Только за хвостовство, — я дотянулась и дернула его за хвост. — Не удивляюсь. Если мужчиной ты был таким же, какой ты кот.