Ему вдруг стало невыносимо скучно. Он представил, как Сергей попросит выдернуть зернышко из паразитки Флер, и с трудом подавил зевоту.

— И что же я должен? — спросил он с обманчивой мягкостью. Сергей почесал щеку и ответил:

— Бороться, Андрей Петрович. Вы должны бороться. Потому что хватит с нас Лаверна. Царя-Ворона мы точно не выдержим.

«Дурачки, — горестно подумал Филин. — Вас ведь и учат магии только для того, чтоб бросить на Царя-Ворона».

Он представил, как на холме, под весенним небом, лежат погибшие. Вот Анна, вот ее подруга Ломинцевская, вот и Флер, и Сергей… Открытые глаза слепо смотрят вверх, туда, где в размеренном круговороте парят огромные черные птицы.

— Я не на стороне чудовищ, — решительно сказал Филин. Сергей вдруг улыбнулся — открыто и лихо — и откликнулся:

— Я в этом никогда не сомневался.

***

— Примерно так выглядит мой мир.

Лизу раздражало то, что она никак не могла понять: сон ли это или явь? Они с Лаверном лежали, вытянувшись, на траве, головой к голове, от фейери пахло чем-то неуловимо притягательным, и в небе над ними парили облачные города.

Они постоянно меняли форму. Из высоких стен замков выбрасывались мостки и вырастали кружевные балкончики, а от ворот вдруг выбегали дороги, и отряды белых всадников отправлялись в путь, и ветер трепал их волосы и флажки на копьях. А потом замки превращались в уютные деревенские домики с розовыми крышами и яблоневыми садами, и Лиза видела, как на скамейках сидят парни и девушки, смеются, а потом целуются.

— Красиво, — призналась она. — Очень красиво.

— Так было, — печально усмехнулся фейери. — Так было давным-давно, когда предки людей еще прятались на деревьях. Я не знаю, как там теперь.

Лиза удивленно покосилась в его сторону.

— Ты же говорил «Я здесь, я везде, я всегда», — сказала она. — Не можешь посмотреть?

Лаверн фыркнул.

— Теперь это владения Царя-Ворона, несносное чудовище! Я не могу заглянуть туда! — гневно воскликнул он и тотчас же с нескрываемой грустью добавил: — Наверняка все там сделалось по-другому. И нет ни садов, ни замков, ни моих подданных. Царь-Ворон все разрушил.

На мгновение Лизу придавило к траве настолько тяжелой, томительной тоской, что она едва не расплакалась. Он ведь действительно был последним фейери, этот невыносимый Лаверн, он хотел вернуться домой, и она сейчас понимала это стремление, как никто другой.

— А я больше не была на Земле, — вдруг призналась Лиза. — Никогда не была. Просто смотрела трансляции с камер по сети. Представляешь, на месте моего дома теперь пункт зарядки роботов-пилотов. А там, где была школа, теперь стоянка для флаеров…

Она ожидала какой-то особенно язвительной насмешки, но Лаверн понимающе произнес:

— Неудивительно, Лиз. Сколько веков прошло. Каким был твой дом?

Во сне он был намного серьезнее, чем наяву. Лиза прикрыла глаза. Она каждую ночь видела во сне дом, сад и маму, но сейчас, когда Лаверн спросил, обнаружила, что знакомая картинка выцвела, поблекла и утратила жизнь. Все давным-давно прошло и закончилось, от ее мамы даже праха не осталось. Ничего нет. Она провела на Марсе больше времени, чем дома.

Она никогда не сможет вернуться по-настоящему. Только во сне — и утром подушка снова будет мокрой от слез.

— Я… — начала было Лиза, и по щеке тотчас же сбежала слеза. Она провела ладонью по щеке и ответила: — Прости. Я не могу сейчас об этом.

— Там наверняка было красиво, — без малейшей насмешки сказал Лаверн. Облачный город над ними растаял, и несколько мгновений Лиза смотрела в абсолютно чистое небо. Потом Лаверн поднял руку, и по синеве вновь побежали облачные нити.

— Смотри, — произнес фейери. — Похоже?

Облако соткалось в знакомый дом: старый, двухэтажный, еще дореволюционной постройки. Вечернее солнце брызнуло на облачную белизну радугой, и Лиза увидела знакомые стены из темно-красного кирпича, цветущую персидскую сирень под распахнутыми окнами, детскую площадку, белье, трепетавшее на веревках, словно паруса пиратских кораблей. Кажется, она услышала знакомый скрип качелей. Из чердачного оконца выбралась кошка, перепрыгнула на ветку сливы и, изящно подняв лапу, принялась вылизываться.

— Да, — прошептала Лиза. — Да, это он.

Это было невыносимое, рвущее на части чувство. Горло сдавило — она поняла, что сейчас умрет. Просто задохнется в слезах и своих воспоминаниях.

— В самом деле, красиво, — серьезно ответил Лаверн. Вздохнув, он поднялся, сел рядом с Лизой и взял ее за руку.

— Это сон, да? — спросила Лиза, и фейери кивнул.

— Конечно, сон. Наяву ты совершенно невозможное чудовище, а во сне с тобой вполне можно общаться как с разумным существом.