— Беглый анализ нашего общего состояния показал, что определенные способности, данные нам, сохранились до сих пор. Мы с деканом Лю Шенем пришли к единому решению. За любое использование магии для причинения пусть даже ничтожного вреда — немедленное исключение. Использование магии во время занятий запрещено, нарушители будут наказаны. Я думаю, вам не надо доказывать серьезность намерений руководства.

Декан Браун обвел собравшихся пристальным тяжелым взглядом и произнес уже мягче:

— Но запускать фейерверки от радости не запрещено. Сегодня у всех нас есть повод ликовать.

На вторую пару Лиза не пошла. Отправившись в библиотеку, она вошла в мировую паутину и после недолгих поисков обнаружила страницу Михайлины Ломинцевской в одной из соцсетей. Приемная мать почти ничем ее не заполнила. Несколько песен Скавачевского в разделе аудиозаписей, какие-то игры и всего одна фотография: они сидели возле дома втроем с еще маленькой Лизой. Это было через несколько лет после того, как Лиза попала на Марс — успев привыкнуть к новому миру и приемным родителям, она называла их «мамой» и «папой». Лиза смотрела на себя — растрепанная белобрысая девчонка в джинсах и клетчатой рубашке, с котенком на руках и значком с Билли Боем, Пузатым пиратом, на кармане — и неожиданно остро понимала, что соскучилась. Ужасно соскучилась.

Неужели прямо сейчас она сможет поговорить с Михайлиной? Неужели первая база вернулась по-настоящему?

Лиза до сих пор не могла в это поверить. Несмотря на то, что видела все перемены своими глазами и, по большому счету, сама их и вызвала, сделав Лаверну сложное предложение и усомнившись в его искренности.

Не могла.

На странице Михайлины была кнопка для моментальной связи, и Лиза быстро надавила ее. Некоторое время ничего не происходило, потом пошел сигнал соединения, и на экране планшета появился серый квадрат с надписью «Ждите, вам обязательно ответят». Интересно, что сейчас делает Михайлина? Работает за стойкой кафе, раздавая работягам пироги и наливая кофе, или сидит в офисе на низшей секретарской должности, заказывая баклаги с водой и почту…

Серый квадрат стал белым: соединение установилось. Лизу пробрало холодом от макушки до пяток — Михайлина сидела за кассой книжного магазина, и за ее спиной красовался разноцветный плакат, рекламирующий очередной детектив Саши Серова.

— Ма, привет! — Лиза старалась говорить бодрее, но чувствовала, что не сдержится и заплачет. Она никогда еще не была так далеко от дома, как в эту минуту.

— Лиза, дочуша! — Михайлина сперва радостно улыбнулась, потом закрыла рот и нос ладонями, и в ее глазах заблестели слезы. — Привет, дитё! Ну слава богу, есть связь! Мы два месяца дозвониться не могли. Как ты там, как учеба?

— Учеба? — растерянно переспросила Лиза. — Да хорошо учеба… то есть… откуда ты знаешь?

Михайлина смахнула слезу, и Лиза увидела на лице приемной матери светлую радость и нескрываемую гордость. Выйдя из-за кассы с планшетом, Михайлина отошла в сторону, подальше от покупателей, листавших книги, и ответила:

— Отец мне рассказал. Всех на уши поставил, когда ты пропала, а потом полиция прислала записи с камер. Ох, дочуш, мы так гордимся тобой! — Михайлина всхлипнула. — Такая умница выросла!

На мгновение Лизе стало тяжело дышать. Она думала, что приемные родители не знают, как вернуть ее назад на ферму — а оказалось, что ею гордятся, и отец, сидя возле телевизора, наверняка говорит в адрес игроков «Зенита-Нова»: «Вы бы так играли, как моя Лизка учится! Давно бы в чемпионы вышли!» В обширном семействе Ломинцевских не было людей с высшим образованием — а потом появилась Лиза, и все стало по-другому.

— Я учусь, ма, — промолвила Лиза. — Все в порядке, надеюсь, стипендия будет, — Михайлина ахнула и негромко повторила: «Даже стипендия!», и Лиза продолжала так поспешно, словно боялась, что ее перебьют: — Я тебя очень люблю. Очень-очень.

— И я тебя люблю, дочуш, — Михайлина все-таки не удержала слез. — Ты звони мне, не забывай. Ладно?

После того, как сеанс связи завершился, Лиза отложила планшет и долго-долго сидела за столом, глядя, как в библиотеку приходят и уходят студенты, как мимо нее пробегает чужая жизнь, нисколько ее не затрагивая. Лиза никак не могла понять того тихого странного чувства, что охватило ее душу — и от этого непонимания было только больнее. 

Постепенно жизнь в академии вошла в привычную колею. Разумеется, деканы Браун и Лю Шень прогнали всех студентов через медицинский блок, получили самые исчерпывающие результаты исследований, которые показали только одно: ребята здоровы, два месяца с Лаверном не оказали на них негативного влияния.

Филин вздохнул с облегчением.