Вздохнув, я снова улеглась на спину. Несколько долгих минут молчала, потом заговорила:

— Когда мне было девятнадцать, мои родители погибли в аварии. Виной всему стал пьяный подросток, угнавший у своего отца тачку. Не заснеженная трасса, не грузовик, вылетевший на встречку, не отказ тормозов… Просто один малолетний идиот, решивший, что ему все можно. Отец умер мгновенно. За жизнь мамы еще боролись, но… — Горло сдавило. Пришлось сглотнуть, чтобы продолжить. — Она пережила папу лишь на два дня. Бабушек-дедушек к тому моменту у меня не осталось. Была двоюродная тетка, но мы с ней никогда не общались, да и виделись от силы пару раз. Правда, на похороны она все же приехала. После смерти родителей единственным близким человеком стала подруга — Семицветик, — которая не дала мне тронуться умом от горя.

Кожу защекотало от побежавших слез. Я быстро стерла их и повернулась на бок, спиной к хранителю.

— Сожалею, что тебе пришлось пережить это. — Каперс придвинулся и опустил морду мне на плечо. — Но я обещаю, ты вернешься домой. Вот увидишь.

Говорить больше не хотелось. Слушать о прошлом Каперса — тоже. Так и не зажившая рана закровоточила с новой силой. Я кусала губы и тихо глотала слезы. Думаю, хранитель понял мое состояние. Он лег рядом, прижался теплым боком к моей спине и замолчал. Однако его молчаливая поддержка согрела лучше любых слов.

— Арина-а-а, — монотонно нудело над ухом. — Арина-а-а…

Не размыкая век, я злобно фыркнула и прикрыла голову руками в попытке спрятаться от противного звука.

— Арина-а-а…

Боже, как же мерзко может звучать мое имя! Особенно если тянуть его на одной ноте несколько минут подряд.

— Арина-а-а-а, — особенно протяжно вывел Каперс.

Я зарычала и, открыв глаза, уставилась на него.

— Если ты не рожаешь, то, будь добр, стони потише!

Каперс широко улыбнулся, довольный собой.

— А если рожаю?

— Тогда ползи в роддом! Я тебе не акушерка, — огрызнулась ворчливо. — Никак не пойму, что у тебя за мания доставать меня по утрам?

— Сам не знаю, — признался он. — Ты забавная.

— Ага, обхохочешься просто, — буркнула, вставая. Размяла затекшее после сна тело и лениво потянулась.

— Ладно, не фырчи. Гляди, что я наколдовал, — не скрывая гордости, Каперс подтолкнул ко мне потрепанное нечто.

Я присела и двумя пальцами коснулась болотно-зеленой тряпки.

— Тут был огромный монстр, который съел одного из участников, а пожеванные штаны выплюнул? — уточнила, разглядывая то, что в лучшем случае подошло бы для мытья пола.

— Да что б ты понимала! — обиделся Каперс. — Знаешь, как трудно создать материю из ничего? Особенно с урезанным резервом и блоком на сути?

— Поверю на слово, — хмыкнула я. — Но зачем мне… это?

— А мясо и агираль ты в чем понесешь?

Хм, логично.

Признав его правоту, я расстелила местами рваную ткань (на целую, видимо, мощности не хватило), принялась складывать на нее холодные куски жареного мяса и листья водного растения. Потом аккуратно свернула все в несколько раз, чтобы получился плотный рулет, завязала концы на несколько узлов и накинула тряпичный обруч на плечо. Все, можно выдвигаться!

Снова дорога и монотонная перестановка ног: правая-левая, правая-левая. Такими темпами, глядишь, по возвращении домой заделаюсь любителем походов или долгих пеших прогулок.

«Ага, будешь наматывать круги из одного конца города в другой и приставать к прохожим с вопросом: „Вы мою капибару не видели?“ Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем добрые дяди в белых халатах пригласят тебя прокатиться в Объединенный храм… психиатрии?» — едко поинтересовался внутренний голос.

— О чем задумалась? — раздался сбоку голос хранителя.

— О мозгоправах, — ответила честно.

Каперс хмыкнул.

— Думаешь обратиться к ним?

— А что, можешь порекомендовать хорошего специалиста? Проверенного лично, так сказать?

— Еще и рядом посижу, — оскалился он. — За ручку подержу…

— Чтобы не нервничала?

— Чтобы не сбежала.

— Так и представила, как ты в меня лапами вцепился, — хмыкнула я.

— Не переживай. По такому поводу я обязательно приму естественный облик.

— Главное, рубашку не забудь надеть. Иначе психиатр решит, что проблемы не у меня, а у нас. И весьма своеобразного толка. — Мои губы дрогнули в усмешке.

— Нет, — внезапно отрезал Каперс. От недавнего шутливого тона не осталось и следа.

— Нет — не наденешь?

Меня смерили хмурым взглядом.

— Нет, между нами не может быть никакого своеобразного толка.