Я смотрела ему вслед с застывшей на губах грустной улыбкой — никогда не любила расставания.

— Жалеешь, что отпустила? — Нейт неслышно подошел сзади и положил руки мне на плечи.

Не оборачиваясь, я мотнула головой:

— Так было правильно. Жить в ожидании возможной смерти — страшно и изматывающе. Поверь, благодаря Сейру я хорошо знаю, каково это.

Пальцы на моих плечах сжались.

— Я обещал, что с тобой ничего не случится, и я сдержу слово. Не бойся ни Сейра, ни Гриана — никого. И не переживай насчет водного червяка, он не предаст.

— Знаю, он же обещал.

— Дело не в этом. — Нейт шумно выдохнул, всколыхнув тонкие волоски у меня на затылке. — Он поставил на тебя.

— Та-а-ак, — я развернулась и заглянула в глаза бога, — а вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.

Нейт бегло огляделся и, приметив раскидистую хаджеру, потянул меня к ней.

— Давай присядем. Пока здесь безопасно, я выполню данное обещание и расскажу тебе все.

Я послушно опустилась на траву. Нейт некоторое время молчал, видимо, собираясь с мыслями, потом заговорил:

— Кроме официального тотализатора есть неофициальный. Или, как его еще называют, черный. На первом ставки делают боги, на втором — хранители.

«А может, ты желаешь узнать, почему — а точнее, из-за кого, — хранители стали бросать кайатир и других слабых игроков?» — всплыло в памяти самодовольное лицо Сейра.

И тут же пошло рябью, чтобы смениться лицом Рана.

«Нейт — бог азарта», — прозвучал в ушах его голос.

Снова рябь, и перед мысленным взором возник образ Ладины.

«Из-за какой-то смертной ты перешел все границы! Ты сам видишь последствия своих действий. До сих пор!»

«Видишь в ней Зла?..» — снова Ран.

Обрывки разговоров, брошенных в запале фраз и намеков, точно кусочки невидимого пазла, выстроились в цельную картину.

— Как ее звали? — тихо спросила я, не отводя взгляда от лица Нейта. — Ту землянку, ради которой ты подбил хранителей на ставки. Злата?

Он быстро отвернулся, но я успела заметить гримасу боли, мелькнувшую на его лице. Даже спустя пять сотен лет Нейту все еще тяжело вспоминать о той, что стала причиной его изгнания.

Мы сидели так близко друг к другу, что я отчетливо могла разглядеть каждую чешуйку, проглядывающую сквозь каштановые волосы. Вдруг до боли, до ломоты в костях захотелось взять Нейта за руку, сжать пальцы в немой поддержке, развернуть его к себе и заглянуть в темно-синие, как сумеречное небо, глаза. Поддаваясь порыву, я потянулась к плечу Нейта, но в нескольких сантиметрах от цели остановилась, закусила губу и опустила руку.

— Расскажи мне, — попросила вполголоса.

Нейт повернулся и одарил меня кислой ухмылкой.

— Ты ведь уже сама обо всем догадалась.

— Догадки искажают правду. А я хочу узнать именно ее — твою правду.

Хранитель не спешил начинать рассказ. Он вглядывался в мое лицо, скользил по нему внимательным взглядом, будто ощупывая.

— Мою правду, говоришь? Что ж, тогда слушай. Ее действительно звали Златой, и она была ведьмой. По крайней мере, так ей нравилось считать, — добавил он с грустной улыбкой. — Она рассказывала, что на Земле в то время сжигали подобных ей, и что всю сознательную жизнь она мечтала оказаться там, где ведьмы бы не знали страха и угнетения.

— Она была красивой? — Вопрос сорвался с языка раньше, чем я успела остановить себя.

— Для меня — да. Мне нравились ее волнистые, соломенного цвета волосы, белая кожа и полная чувственной женственности фигура. Я мог наблюдать за Златой днями напролет, подмечая, как вспыхивали ее зеленые глаза в моменты азарта, как изгибались в улыбке алые губы. Казалось, каждая клеточка ее тела источала искреннее наслаждение жизнью, восхищение Айгеросом. Но со временем мне стало этого мало. Я захотел, чтобы она восхищалась не Айгеросом, а мной. И я впервые позавидовал хранителю…

Я слушала, и внутри все сжималось. Это один из тех моментов, когда, зная последствия наперед, хочется вернуться в прошлое и крикнуть «Стой!». Отговорить от опрометчивого шага и не дать совершить ошибку.