Хараш проигнорировал её намек и спокойно двинулся к полю. Тонкая полупрозрачная перегородка легко пропустила его внутрь, и пройдя совсем немного от её края, он остановился. Как мне шепнул Ваз, на настоящих боях защиту укрепляют в десятки раз, чтобы не только зрителей обезопасить, но и исключить всякую вероятность мухлежа.

На поле Азер был не один. Видимо, тренировки среди магов были обычным делом, и тут и там встречались ютящиеся на лавочках члены команды. Наверное, на настоящих боях в пределах поля располагаются лишь двое, но сейчас там шатался любой, кто хотел потренироваться, включая палящих друг в друга слабенькими, даже на мой ненаметанный взгляд, молниями первокурсников.

Бераак не заставил себя ждать и двинулся следом.

А дальше началось что‑то, что должно было быть интересным магам, но для меня оставалось загадкой.

Странные жесты предваряли не менее странные заклинания, но не все они были видны не наделенным магией людям.

Сбоку Ониен периодически шептал что‑то вроде: «Тёмная мать, жало тьмы!», «Давай же, ответь кипящей смолой», «Ничего, подлечим!».

Дононд качал головой, хватался за связку амулетов и смотрел щенячьими глазами на поле. Чувствовалось, что он мечтал вручить Харашу пару — тройку амулетов, но маленький магический междусобойчик магов с боевого факультета не подразумевал сторонней магической поддержки.

Вазиль же спокойно смотрел на происходящее, хотя, должно быть, видел не больше меня.

Я улавливала какие‑то летящие смазанные черные стрелы, огненные шары, удавку из черного дыма, нечто сверкающее огненными вкраплениями вокруг Хараша, но пропадающее после пары сильных атак Бараака.

Один раз я вскрикнула, когда ведьмак задел демона несколькими мелкими ледяными копьями, которые Азеру удалось отразить лишь частично. Те впились в плечо и обагрили рубашку кровью, но Хараш даже глазом не повел, и это нисколько не сказалось на координации его движений. В ответ Бераак получил ожог на скуле и сожженную до колена штанину, но тоже держался молодцом.

Магия завораживала и в эти моменты даже не пугала, хотя и предстала в своем смертоносном обличье. Мне совсем не было страшно, а скорее интересно, словно я смотрела увлекательный трехмерный фильм с очень продвинутой графикой. Вокруг творились так много чудес, что первейшей реакцией мозга было отрешиться от всего происходящего и наблюдать за ним как за разворачивающимся на моих глазах представлением, не имеющим ко мне ни малейшего отношения. Лишь ранение Хараша ненадолго выбило меня из колеи, но тихий смех Ониена быстро отрезвил. Тот сказал мне на ухо: «Не волнуйся, я залечу», и я устыдилась своих страхов. Тем более, услышав сбоку и смешок Амелины. Та же сидела весь бой спокойная и гордая, немного улыбаясь и совсем не переживая ни за бывшего члена команды, ни за настоящего.

Бой затягивался, превращаясь в дурачество, и я перестала так наблюдать за происходящим, как маленький ребенок восторженно наблюдает за салютом. Боль в животе нарастала, я ерзала на лавке, не находя себе места, и в конечном итоге не выдержала, шепнула Ониену, что плохо себя чувствую, и ушла.

Коридоры родного корпуса встретили меня теплом и спокойствием. Я едва не расплакалась, не зная, что мне делать в такой ситуации. Где искать средства, которые помогут? Уже тьма начала вступать в свои права, я не могу идти в город. У Ониена и Милана тоже спрашивать неловко… И тут я поняла, что страшно туплю. Боль затмила рассудок, и я совсем забыла, что у меня вообще‑то есть подруга.

Прекрасная, добрая Рина, конечно же, поделилась со мной средствами гигиены, довольно похожими на аналогичные из моего мира, и я, полностью обессиленная, скрючилась на кровати в самой длинной из имеющихся ночнушек.

Боль накатывала волнами. Казалось, весь мой стресс, всё напряжение последних недель решили выплеснуться в эти часы, а рядом не было заботливой мамы с парой таблеток в руке. Хотелось утонуть в спасительном сне, но он никак не шёл, словно испугавшись женских недомоганий.

Стук в дверь заставил меня едва ли не взвыть. Кого нелегкая принесла, когда я так удобно устроилась? Неужели Рина не понимает, что сейчас меня лучше не трогать?

Не зная, то ли накричать на стучавшего, то ли заплакать от досады, я открыла дверь и едва подавила желание её тотчас захлопнуть.

На пороге стоял Хараш собственной довольной персоной. Посмотрев на моё лицо, он немного нахмурился, его улыбка померкла, но потом взгляд опустился ниже и больше не поднимался.

Да, пожалуй, мой вкус к ночнушкам по местным меркам был не очень приличным. Она доходила до середины бедра и была кремового цвета, кружевная, на тонких бретельках и с довольно‑таки глубоким вырезом… но в ней спалось намного удобнее, чем спалось бы во всех предложенных в магазине Броров вариантах монашеских одеяний до пят. Последнее, о чем я думала тогда, когда её покупала — это то, что её доведется увидеть кому‑то из мужской части населения.