Гренька умчался вперед. Я не стала ни окликать, ни пытаться догнать. Запомнила, в какую сторону мелкий усвистел, и шла себе потихоньку, присматриваясь к деревне. Первое впечатление подтверждалось: тихо и бедно. На меня почти не обращали внимания. Парень, тюкавший топором дрова, лениво покосился, но с места не сдвинулся. Мое появление стало для него поводом на минутку прерваться и вытереть пот со лба, да и только. Продолжил стучать. То тут, то там высовывались любопытные мордашки детворы, но из детей никто ко мне не подходил, даже старшие, лет десяти-двенадцати, держались поодаль. Какая-то пасмурная девица, на голове, как и у хозяйки первой избы, был платок, окинула меня недружелюбным взглядом, но поздоровалась и потащила в избу ведро с водой. На завалинке, подставляя солнцу морщинистое лицо, грелась кутающаяся в шаль старушка.

— Здравствуйте, — кивнула я.

— Штраштуй, Кита, — прошамкала она.

Обозналась сослепу.

Я уже хотела поправить ее и спросить, где искать травницу, но впереди на дорожке возник насупленный Гренька. Не бросил, надо же. Беспокоить старушку я резко передумала и последовала за своим безмолвным проводником. Вроде бы к семи годам дети прекрасно говорят, но мало ли… Мальчишка снова дал деру, стоило мне приблизиться, но через десяток метров остановился. Так мы и шли: он отбегал и ждал, а я не слишком торопилась.

Изба травницы располагалась на отшибе, в стороне от единственной деревенской улицы. Гренька показал на домик пальцем, убедился, что я поняла незамысловатый жест и прыснул прочь, только пятки засверкали.

Выкинув мальчишку из головы, я постучалась.

— Чего шумишь? — ворчливо откликнулись из дома. — Заходи, кто пришел.

Ладно…

Осторожно ступая на подгнившие ступеньки, я поднялась и заглянула внутрь.

— Здравствуйте. Вы Лута?

Большую часть и без того крошечного пространства занимала печь. Сундук, стол, лавка — вот и вся нехитрая обстановка. Угол за печью отгорожен шторой, по потолку развешены пучки травы, связки веток, корешков.

Сама хозяйка сидела у окна и неторопливо толкла каменным пестиком содержимое ступки.

— Я Старая Лута, — поправила она меня.

— Мне сказали, у вас можно попроситься на ночлег, — слишком умный у травницы взгляд, эта, в отличии от крестьянской простушки, раскусит на раз-два, обойдемся без дурного спектакля.

— Ночлег с завтраком — семь драхов. Ужин — еще три драха.

Твою же!

— Я в большие неприятности попала, осталась без кошелька. Могу расплатиться платьем.

— Голышом что ли уйдешь? — хмыкнула старуха.

— У меня в кофре три сменных, два отдам спокойно. Если нужно, со всеми тремя расстанусь.

Жалко, конечно, но у меня на горе еще целый склад.

— Покажи.

Я поставила кофр на пол и достала строгое темное платье, скупо украшенное кружевом.

— Даже три таких отдашь? — едко хмыкнула травница.

Да что ей не так?! Я предложила слишком много?

— Я очень устала, мне нужно поесть и переночевать. Будь у меня десяток платьев — не пожалела бы. Зачем они мне, если скопычусь?

Старуха неопределенно хмыкнула.

Я вернула платье в кофр, выпрямилась, уставилась ей прямо в глаза.

— Странная ты, голубушка. Верю, что в беду ты попала, но как бы твоя беда за тобой в мой дом не пришла…

— Не с чего вроде бы.

Я сначала ляпнула, потом сообразила, что надо было как-то иначе ответить, но неожиданно старухе мой ответ пришелся по душе:

— Не врешь. Что же, переночевать дам, накормлю, напою. Платье мне твое не нужно, я из дома-то толком не выхожу. На что оно мне? Отработаешь завтра. А не отработаешь, Рарат тебе судья.

— Согласна.

Старуха указала мне на стол, отставила ступку в сторону и, с трудом поднявшись, просеменила за занавеску. Вернулась с небольшим котелком, вручила мне деревянную ложку.

— Чай сейчас поставлю, — пообещала она.

— Спасибо.

В котелке мне выдали горячую, но переваренную гречку. Жижа жижей, да еще и с белесыми вкраплениями, будто в котел риса сыпанули. Никакого риса, конечно, не было, просто выглядело похоже. Наверное, хозяйка, как с утра гречку поставила, так и держала в печи. Еще вчера я бы брезгливо отвернулась от каши, которую не только молоком не заправили, но даже не посолили, а сегодня я была уставшая, голодная, условно нищая, измученная, да и выбора не было: либо ешь, что дают, либо катись на все четыре стороны. Я вылизала котелок подчистую и задумалась, не разозлится ли травница, если я спрошу добавки. К счастью, спрашивать не понадобилось. Женщина сама догадалась, забрала котелок и принесла обратно с новой порцией.

— Спасибо.

— Странная ты, — повторила она. — Если бы точно не знала, что это невозможно, подумала бы, что ты Невеста, сбежавшая с Проклятой горы.