Жажда, промучившая Мари последние несколько часов, утроилась. В горле запершило. Она кашлянула. Разглядывая Шеймаса в полумраке мастерской, Мари отметила для себя его хорошо натренированное тело, преимущественно темные переливы «ежиком» топорщившихся волос и здоровые, чистые зубы, сияющие белизной и говорящие о чистоплотности их обладателя куда больше, чем запущенный замок. Она кашлянула еще раз.

— Твоя мама палал? — тихо спросила Мари.

Шеймас улыбнулся, негласно переспросив: «А что, не видно?»

— В Трейсе есть еще представители нашей расы?

— Нет, — спокойно ответил Шеймас и, отложив тряпку, подошел к рукомойнику.

Отмахнув рой мух, он открыл кран, набрал в стакан мутной воды и сделал несколько глотков. Остатки воды он вылил себе на голову. Смахнув ее ладонями, Шеймас бодро рыкнул. Ему было хорошо, чего было нельзя сказать о совершенно оторопевшей Мари. Запечатление не потянуло ее к Шеймасу, не влюбило ее в него и не вышибло Луисцара из ее памяти. Мари по-прежнему любила своего Луиса и не представляла, как вообще можно полюбить его братца!

— Ты предал его, — как можно смелее произнесла она.

— Что? — Шеймас вновь обратил свой взор на гостью и медленно двинулся вперед.

— Ты предал Луиса.

— Это он тебе сказал?

— Нет, он избегал со мной разговоров о тебе.

— Опасался, что ты поскачешь на мои поиски, — усмехнулся Шеймас, остановившись в метре от Мари.

— С чего бы мне искать изменника? — проворчала она.

— Изменник, предатель… А ты кто? Что-то подсказывает мне, что ничуть не лучше, раз оказалась здесь.

Мари замолчала. Шеймас был прав. Тальина с радостью распространит о ней не самые благие слухи, и вскоре весь Опретаун будет сочувствовать их императорским величествам, называя Мари пригретой на их груди змеей.

— Лу знал, что как только мы с тобой встретимся, Вселенная может нас запечатлеть. Он боялся потерять тебя.

И это тоже было правдой. Луисцар неоднократно повторял свои опасения, вот только Мари не до конца понимала их смысл.

— Почему мы запечатлелись? — наконец спросила она.

— Потому что мы последние из палал. Вселенной виднее, как возродить вымершую расу. Пусть я полукровка, но во мне течет кровь палал. Я молод, здоров, красив и силен. Ты тоже… молода.

«Чертов самовлюбленный павлин!» — подумала Мари, вспомнив, как Луисцар называл Шеймаса грубияном.

— Кто тебя подставил? Нэим? — сменил он тему.

— Это так очевидно? — удивилась Мари.

— Ты что, совсем-совсем ничего обо мне не знаешь? — Брови Шеймаса поползли вверх. — Ладно. Нам предстоит долгий разговор. Ты располагайся, а я пока…

Мари понадеялась, что он предложит ужин или хотя бы чай, но у хозяина замка были другие планы.

— …пойду посру, — договорил он и, положив ладонь на живот, вышел из мастерской.

Закатив глаза в потолок и цокнув языком, Мари в который раз пожалела, что не отправилась в пансион Вейца. Человек, готовый прилюдно поковыряться в пупке, когда-то был претендентом на престол целого мира! Мари ненавидела Тальину, но не отрицала тот факт, что эта женщина внесла полезный вклад в политику Опретауна, посадив на трон именно Луисцара.

В ожидании возвращения Шеймаса, Мари прошлась по мастерской, и обстановка ответила ей содержательнее любых слов. Шеймас здесь жил — готовил на старой электрической плитке, подсоединенной к топливному генератору, ел из металлических мисок, горой сваленных в рукомойник, спал в натянутом в углу гамаке. Он словно облюбовал для себя это место, и никакое другое ему не было нужно, пусть хоть весь остальной замок развалится, камня на камне не оставив.

Мари осторожно села на край дубового сундука, прикрытого тканым одеялом, и замерла в ожидании, прислушиваясь к позвякиванию капающей на посуду воды из подтекающего крана.

Вернувшийся Шеймас окинул ее хмурым взглядом и взял курс к покрытому «рыжиками» низкому холодильнику. Вынув оттуда что-то напоминающее палку колбасы, он взял нож и принялся нарезать это кусками. Мари молча наблюдала за тем, как Шеймас ссыпает неизвестный ей полуфабрикат в раскаленную сковороду, солит и поливает маслом. Помешивая заурчавшее блюдо, он заговорил:

— Наши отцы дружили. Мой часто гостил в Палалии, где и познакомился с моей мамой. Она была из придворных. Короче, никем. А он в то время уже был женат на Тальине, всяко пытающейся забеременеть. Конечно, когда он принес в дом новорожденного ребенка и заявил, что это его сын, она взбесилась. Наверное, Тальина возненавидела палал уже тогда. И хотя в ее жизни появилась радость — родной сын, вскоре судьба нанесла ей еще один удар. Она отправилась в Палалию, чтобы поздравить друзей мужа с рождением дочери, а Вселенная запечатлела эту самую дочь с ее любимым Лу.

— И что в этом плохого? — недопонимала Мари.

— Как что? Одна палал увела у нее мужа, другая — сына.

— Твоя мама умерла при родах. И твой отец не бросал Тальину ради нее.