Секунду он не шевелился, а потом набросился на Мари с ярой страстью. Снова подхватив ее под бедра, он понес ее в спальню. Повалив ее на кровать, Вейц, сдернул с себя рубашку и рукой залез под платье Мари. Она, целуя его, расстегнула широкий ремень его брюк и, сунув руку под резинку трусов, взялась за стремительно напрягающийся член. Вейц издал стон и слегка прикусил губу Мари. Испугавшись самого себя, он навис над ней. Снова вертикальные зрачки, острые клыки и капелька крови в уголке его губ. Мари облизнулась, поняла, что эта кровь ее, но лишь улыбнулась. Ее возбуждение было сильнее любой боли, особенно такой незначительной, как случайный укус хорошего мальчика.

— Не останавливайся, Вейц, — с мольбой попросила она, дыша так, что ее грудь ритмично вздымалась, приковывая вожделенный мужской взгляд. — Я хочу тебя.

Вновь накинувшись на нее, он быстро стянул с нее платье, вылез из своих брюк и, поцелуями одаривая тело выгибающейся под ним Мари, зубами порвал ее трусики. Ну вот, опять! С такими самцами скоро ей будет совсем нечего носить. Хотя Мари тоже лишила рубашку Вейца всех пуговиц.

Их обнаженные тела сплетались не в сексе, а в настоящем танце любви. Вейц сдерживался, Мари чувствовала это и решила постепенно в будущем позволять ему все больше и больше, пока не познает всю его мощь, зашкаливающую в этом молодом теле.

Извиваясь, постанывая и даже покрикивая, Мари отдавалась Вейцу, не чувствуя себя изменницей или распутницей. Стыд исчез, на его место пришла уверенность. Она знала, что Шеймас и Вейц готовы делить ее без претензий и ревности. И все они, все трое, не были никакими половинками, они были нерушимым целым — одной жизнью, одной душой, одним дыханием.

Почувствовав приближение оргазма Вейца, Мари не дала ему выйти. Крепче сцепив ноги за его спиной, она позволила ему заполнить себя. Пульсируя в ней и сбивчиво дыша ей в ухо, Вейц содрогался всем липким от пота телом. Прижимая его к себе, Мари гладила его по волосам на затылке и шептала:

— Все хорошо, милый. Так и должно быть.

Отдышавшись, Вейц сполз с Мари и, улыбнувшись, спросил:

— Больше не считаешь меня чурбаном?

Она засмеялась и, ответив: «Беру свои слова обратно», — поцеловала его.

В дверь постучались. Вейц приподнялся, но Мари задержала его за руку.

— Я сама.

Встав с постели, она обернула свое влажное тело не менее влажной простыней и, придерживая края на уровне груди, дошла до двери. Откинув назад взлохмаченные волосы, она встретила гостью. Ею оказалась та самая горничная, которую отчитывал Вейц. Посмотрев на тяжело дышащую и разморенную Мари и, вытянув шею, заглядывая в спальню, где на кровати лежал обнаженный Вейц, она потеряла дар речи.

— Ты что-то хотела? — хозяйским тоном спросила Мари.

— А-а-а… Эм-м-м… Да… Там вас спрашивает Полукровка.

— Принеси ему обед и холодный освежающий чай. Мы спустимся, как только закончим, — Мари захлопнула дверь перед ее обалдевшим лицом и вернулась в спальню. — Пусть знает, что ее хозяин, который без генного знака, покорил сердце единственной палал! — Скинув простыню, она взобралась на улыбающегося Вейца и тоже улыбнулась. — Теперь эти пустоголовые курицы будут мне завидовать, а тебе строить глазки. И только попробуй приударить за какой-нибудь юбкой. На цепь посажу.

Вейц улыбнулся еще шире.

— Ты пришла, — довольным тоном сказал он самому себе. — Пришла ко мне.

— Побывав за свою жизнь в четырех мирах, один из которых, к сожалению, уничтожен, именно здесь, в чертовой тюрьме на окраине Вселенной, я встретила того, кто возрождает во мне безбашенную девчонку. — Мари вздохнула. — Как говорится, от судьбы не уйдешь. Пусть Вселенная засунет свои запечатления в свою черную дыру, да поглубже. Я сильнее ее.

— Я тебя обожаю.

— Правильно. Лучше обожай меня, потому что ненавидеть меня опасно. Я изощрена на месть. Нэим, Тальина, Лейсандра, Луисцар еще не знают, с кем связались. Придет день — и они будут рыдать горькими слезами. Моя сила растет. Я уже не одна. Со мной жаждущий крови Полукровка, самое потрясающее творение без генного знака, целая резервация флиомов, многочисленная стая смертоносных кавров, и совсем скоро ко мне примкнут зроу. Они пожалеют, что не убили меня в младенчестве. Справедливость восторжествует.

— Ты видела их, да? — спросил Вейц, догадавшись, к чему клонит Мари.

— Давно они захаживают в твой ресторан?

— Дней пять. Просто приходят, делают символический заказ и сидят. Следят за мной.

— Почему ты не говорил? — обеспокоенно спросила Мари.

— Они не трогают меня.

— Потому что ты среди людей. А окажешься один, они сделают то, что им прикажут.