— Потому что миротворцы оцепили его и запретили медикам приближаться к Вейцу! Если хоть кто-то из них окажет ему помощь, его казнят!

— Трейсовские аглы! — выругался Шеймас, и раздался звон разбитого фарфора. — Гилья, что тебе нужно?!

— Мне?! — дрогнувшим голосом вымолвила та. — Господин, я не хирург. Я даже не знаю, как у него расположены внутренние органы… Возможно, у него сломана спина… Я… я… я…

— Возьми себя в руки, Гилья! Однажды ты спасла меня! Ты знаешь, что делать!

— Я могу лишь обработать его раны… Но у него могут быть внутренние кровотечения… У него уплотнение в брюшной полости… Хотя оно может быть анатомической особенностью гибридов его вида…

— Что тебе нужно?! — напористей повторил Шеймас.

— Браслеты! — заявила Гилья. — Хотя бы один, но самый мощный! Лечебные камни в наших браслетах давно израсходовали энергию. Ими даже разбитую коленку не залечить.

— Но браслеты можно достать только в госпитале или лазарете, — произнес Цем.

— Значит, перебьем миротворцев и возьмем то, что нам нужно! — сказал другой.

— Нет! — рыкнул Шеймас. — Долго и рискованно. Я знаю, где достать браслет! Гилья, сделай все возможное и невозможное, чтобы он протянул час-другой. Я скоро вернусь!

Он выскочил из кухни и, не возвращаясь в комнату, чтобы одеться, рванул к выходу. Всхлипывая, Мари посмотрела ему вслед и кое-как поднялась на онемевшие ноги. Рукой опираясь о стену, она доплелась до двери и заглянула в кухню. Белая скатерть, на которой лежал Вейц, уже пропиталась его кровью, и та капала на паркет. Его грудь почти не двигалась. Дыхание было едва уловимым.

Гилья металась от шкафа к шкафу, доставая банки и мешочки с травами и порошками, а также давала задания парням: требовала принести холодную воду и согреть горячую, принести чистые полотенца из прачечной и капельницу из ее комнаты, таз, жгуты и ровные дощечки для наложения временных шин.

Все происходило как в кошмарном сне, от которого Мари мечтала избавиться, но этого не происходило. Вейц истекал кровью у нее на глазах.

«Зачем я поддержала тебя, дурака? — ругала она саму себя, глотая слезы. — Надо было силой тащить тебя в замок!»

— Госпожа, уйдите! — прикрикнула Гилья, заметив ее на пороге кухни.

— Палал, какого хрена?! — Эксул метнулся к ней и выволок в коридор.

Мари потрясенным взглядом пробежалась по его майке и рукам.

— Это… его кровь? — шмыгая носом, выдавила она.

— Уйди к себе, палал! — Он подтолкнул ее к лестнице. — В таком состоянии ты будешь только мешать!

Мари утерла слезы и, поморгав, сглотнула.

— Шеймас… Догоните его кто-нибудь. Пожалуйста. Не оставляйте его одного. Он наделает глупостей.

— А ты?

Дрожащей рукой Мари отыскала ленту в кармане халата и, собрав волосы в хвост на затылке, сказала:

— Я в норме! — Она обошла Эксула и вошла в кухню. — Что нужно делать, Гилья?

— Вы уверены, что справитесь? — насторожилась та, хотя сама дрожала как осиновый лист на ветру.

— Командуй!

Гилья кашлянула и, рассеянным взглядом проводив из кухни мужчин, поспешивших на подмогу к Шеймасу и на оборону замка, которая может понадобиться, сказала:

— В подвальных камерах есть наручники и цепи. Остались от Стражей. Принесите.

Еще двое переглянулись, но заторопились выполнить просьбу. А Мари подкравшись к столу, осторожно обхватила ладонями вялое запястье Вейца.

— Зачем тебе наручники и цепи? — тихо спросила она, борясь со слезами.

— Я, может, и не специалист в узкопрофильной медицине, но знаю о непереносимости гибридами наркотиков. Слабое обезболивающее ему не поможет, а сильное только наркотическое. Вколю ему дозу — и он умрет от аллергической реакции раньше, чем от ранений. Сейчас у него болевой шок. В любой момент он может очнуться. Ненадолго. Или надолго. — Гилья подвинула к столу этажерку с приготовленными средствами, материалами и инструментами. — Его будет ломать от жуткой боли, и он может навредить себе и нам.

Мари склонилась над Вейцом, аккуратно погладила его по разбитой щеке и прошептала:

— Держись, дорогой.

Гилья, услышав это ласковое обращение, на мгновенье замерла.

— Будете меня ассистировать, — сказала она через секунду.

Разведя порошки и заварив травы, Гилья принялась обрабатывать ушибы и ссадины. Мари, смачивая мягкое полотенце в обеззараживающем растворе, вытирала кровь с тела. Полотенца летели на пол одно за другим, так же, как и ватные тампоны, остатки шелковых нитей, кусочки бинта. Гилья постоянно повторяла быть осторожней, ворчала, что парни могли нанести ему куда больший вред, чем избившие его сволочи.

— Принесли его, как мешок с зерном. Нельзя так с раненым.

— Кажется, он приходит в себя, — проговорила Мари, заметив, что грудь Вейца стала вздыматься чаще. — Гилья, это хорошо?

— И да, и нет. Цепи!