— Ты проживаешь последние дни. Я дам тебе возможность пользоваться Источником, дабы

скрасить их, но только после того, как ты попросишь прощения за содеянное и

поцелуешь

руку своего короля.

У меня даже тени сомнений по поводу того, как поступить, не возникло. Раз уж я

такая

ужасная преступница-предательница-изменница, то какой смысл целовать руку тому, кто

хочет меня казнить? Да и извиняться за то, чего не помнишь, тоже глупо.

Король ожидал, что я не стану унижаться.

— Ты сделала выбор. Последние свои часы ты проведешь без еды, воды, тепла, возможности

поговорить с кем-то и совершить самоубийство. Я лишаю тебя, София Корбиниан, урожденная

Ласкер, связи с Источником. Возвращайся в камеру.

Я вернулась в мгновение ока. Не знаю, что это — магия, мудреные технологии, игры

с

пространством и временем… да и не важно. Важно то, что меня собираются казнить, а я даже

не помню, за что!

Глава 2

В детстве я, как и полагается девочкам, мечтала быть принцессой. Свершилось! В

тридцать

лет мечты сбылись, и стала я не просто принцессой, а самой королевой. Правда, королева я в

другом мире, у меня амнезия, все меня ненавидят, и, кажется, я та еще стерва. И

не страшно,

что я никак не могу во все это поверить — в другой мир, Источник и короля. Все

равно мне

жить осталось недолго!

Я прохаживалась по своей крошечной сырой камере и усиленно пыталась хоть что-то

вспомнить. Ничего в уме не откликались ни на имя Луизы Уэнделл, ни на имя

Верховного

Смотрителя Дитрича, а имени короля я вообще не знала.

Как и предупреждал король, ко мне больше никто не заходил, меня не кормили и не

поили, и к

Источнику я больше не могла воззвать. Я даже не знала, день ли, ночь ли — моя

камера была

без окон, а освещение шло от крошечного огонька неизвестного происхождения

где-то вверху.

Я пыталась до него допрыгнуть, койку двигала, но безуспешно.

«Если это кома, то она мне начинает надоедать. Врачи, скорее, вытаскивайте меня

в жизнь!»

Я все еще крепилась, однако сомнения по поводу нереальности происходящего таяли.

Оптимистка по натуре, я решила, что предаваться унынию — грех, и легла поспать.

Сон не

шел, я стала вспоминать многочисленные легенды и мифы моего мира об эльфах, гномах,

прочих сверхъестественных существах, которые могли приходить в наш мир и

утаскивать в

свой мир людей. А боги? У каждого народа были свои боги, всесильные боги! А еще

джины,

демоны… Так в какой из миров попала я? Что меня здесь может ждать, помимо казни?

Неужели я и правда — бежавшая королева?

Я заснула, задаваясь этим вопросом. А проснулась от ощущения чьего-то

присутствия.

Король. Ожидаемо.

— Спишь. И совесть не мучает тебя.

Я оценила внешний вид мужчины. Он не кажется сердитым; он пришел ко мне не от

любовницы-Луизы; он спокоен и задумчив. А раз так, я его минутку спокойствия

себе на благо

использую — попытаюсь выбить помилование. Поднявшись, я ответила:

— Да, Ваше Величество, меня не мучает совесть — ведь я ничего не помню. И сильно

напугана.

— По твоему виду не скажешь.

— По виду — нет. Но поверьте, я в панике, Ваше Величество, и уже записала себя в

сумасшедшие.

Я о панике говорила так спокойно, что он дернул уголком губ, выражая недоверие.

Я решила

продолжать говорить:

— Представьте себе, Ваше Величество: вы идете по улице домой, и тут вас

похищают,

переносят в другой мир и пугают казнью. Какова будет ваша реакция? Что вы будете

чувствовать?

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Но мне не жаль тебя. Ты ушла в другой мир, зная

о том, что

все забудешь. Ты обезопасила себя, как только могла. Но забытье тебя не спасет.

Твоя вина

слишком велика! — с каждым новым словом король становился все громче.

— Думаю, вам многое подвластно, Ваше Величество. Так верните мне память, чтобы я

хотя бы

знала, за что умираю.

— Ты смеешь мне указывать?!

Я прикусила язык, вспомнив, что не с обывателем разговариваю. Но чего еще

ожидать? Они

меня могут хоть императрицей назвать, но манеры у меня останутся мои, не

императорские! К

тому же, я, бывало, имела дело с важными-важными людьми по работе, и никогда

флер власти

и вседозволенности, который их окружал, не заставлял меня становиться

подобострастной

трусишкой. Я, наоборот, бесила этих небожителей своим спокойствием и

принципиальностью

в рабочих вопросах. За это меня шеф, наверное, и выпихнул с работы — я не

способна к

раболепию!

Король бросил на меня предостерегающий взгляд:

— Ты не имеешь права вести себя так, как будто у тебя есть гордость.