Ванична бросила на меня немного виноватый взгляд, вздернула бровь при виде моего развлечения, но промолчала. Точнее, ее вновь отвлек таинственный некто, с кем текла малоэмоциональная беседа старшей кикиморы.

— Признавайся, подслушиваешь? — грозным шепотом вопросила я морковку. Та обиженно пискнула, подтверждая свою разумность и отрицая причастность к заговору.

— На кого ты работаешь? — не дала ввести себя в заблуждение я, пересаживаясь так, чтобы быть между морковкой и окном. Ага, отрезала самый быстрый путь побега. Ну разве я не молодец?! — Драконы, вампиры, эльфы косоглазые, нимфы, дриады? — Морковка обреченно кивнула. — Следим, значит. Информацию сливаем. И не стыдно?

Морковка отрицательно покачала ботвой, но тут же устыдилась и закивала, дескать, стыдно. Стыд разум затмил, вот и попутало беднягу. Но разве она могла провести великого морковного детектива Даньку-кикимору? Опыт казаков-разбойников сделал сердце нынешней болотницы черствым и глазастым: ложь она вычисляла с полуслова, никто не мог уйти от ее пронзительного взгляда!

Я тяжело вздохнула, понимая, что все это не про меня, и погладила пожухшую ботву.

— Будешь моим агентом? — спросила я агента Морковку. Та мгновенно пришла в себя, перебралась в горшок и пустила корни, выражая готовность служить своей новой родине. — Я тебя домой заберу, будешь за комнатой следить. Сколько раз тебя поливать? — Морковка призадумалась и три раза пискнула. — В неделю? — Утвердительный писк сорвался с уст моей подчиненной. — А как ты информацию передаешь? — решилась я на волнующий меня вопрос.

Морковка затрепетала, как будто от смеха. Но мы же знаем, что это просто ветер! И нечего на окно коситься, подумаешь, прикрыла, чтоб не дуло! Отсмеявшись, специальный агент раскинул ботву и парой листиков призывно замахал мне.

— Есть не буду, — наотрез отказалась я, вызвав новый сквозняк. Ботва сложилась в замысловатую картинку, где с трудом опознавался человек, нюхающий морковь. Да уж, передача информации посредством ловли морковных глюков… А чем леший не брат, можно и рискнуть!

— Подожди, спину прихватило! — пожаловалась я, понимая, что застряла в промежуточном положении между наклоном и стоянием. Сорок пять градусов, чтоб им. — Ботва сочувственно закачалась и отросла повыше. — Так бы сразу, — попеняла я морковке и вдохнула.

Первое, что я углядела, было мной. Странной кикиморой, которая разговаривает с растениями, как какая-нибудь древесная нимфа. Удушение подушкой и вовсе произвело на бедную поросль неизгладимое впечатление. Она даже решила, что ошиблась местом пророста, оказавшись снова на родине. Только там паранойя (хотя разумнее говорить о здравом смысле подкованных дриад) доходила до того, что растениям закрывали слуховые отростки, глуша подушкой еще и картинку.

Следом потянулся краткий, как при быстрой перемотке, экскурс в историю этой комнаты. Кто, где, когда и с кем — в моей голове начала стремительно заполняться ниша светской хроники. И пусть многих имен я не знала, но некоторым и имена не требовались: опознать лорда Олисена можно было и по лицу. Впрочем, фигура у него оказалась запоминающейся.

Я почувствовала, как краснеют щеки, и поспешила поменять картинку. Мало ли кто с кем отдыхает, может, есть еще что-нибудь интересное, не все же развлечениям предаваться. Хочу заговор! Или подкуп! Или…

Я замерла, не веря своим глазам. Этого человека не должно было быть в Семиречинске. Он же исчез, пропал, попал под выбраковку, и память о нем с каждым днем стиралась все основательнее, как будто и не существовал никогда Жан, наглый лицемер иномирец, которому мы всей компанией мстили за безразличие и приживальство.

Но он был здесь, прямо перед моими глазами, в памяти агента Морковки, четкий, как среди бела дня, осунувшийся, но вполне живой. Сидел на том самом месте, где ныне общалась с кем-то Ванична. Сидел и ждал, нервно сжимая подлокотники и дергаясь от каждого звука. Ни прежнего лоска, ни величия и наглости — в нем не осталось ничего от прежнего Жана, каким я его помнила. И это пугало.

Грезы потеплели, утешая.

Эпизод снова сменился, но я вознегодовала, и мне вернули прежний. Жан продолжал ждать, втягивая голову в плечи от малейшего шороха. Открывшаяся дверь едва не привела к бегству, но он вовремя увидел входящего и побледнел еще больше. А я… мне стремительно плохело, как от ночного кошмара, решившего навестить меня днем.

На пороге, ничуть не удивляясь наличию здесь пропавшего адепта, стоял уважаемый и всеми любимый магистр. Светоч и доброта КАКи, единственный и неповторимый Вальтарус Бродсед, который с каждым прожитым мною в этом мире днем все больше походил на злодея, чем добропорядочного Хоттабыча.

— Освоился? — поинтересовался ректор, закрывая за собой дверь. Щелкнул проворачиваемый в скважине ключ. Жан сглотнул (и я вместе с ним), понимая, что ничего хорошего не услышит. — Ты должен помочь нам кое в чем.

— Я… я все сделаю, — хрипло выдохнул юноша, стараясь не шевелиться.