Едва ступив на мостик и сделав несколько шагов, я почувствовала, как оседаю на пол. Перед глазами замельтешили разноцветные точки. Последнее, что запомнила, как больно ударилась о край тележки. После что-то с силой толкнуло меня сзади под колени, отчего я бухнулась навзничь.

В следующий проблеск сознания я расслышала оглушительный бумс, от которого голова чуть не лопнула. Из ушей и носа полилось что-то теплое. В грудь впечатался кусок породы. От удара перехватило дыхание. Вновь наступила темнота.

В очередной раз я очнулась, чувствуя движение. Голова билась о чью-то могучую спину, а руки болтались в разные стороны будто тряпичные. Каждый шаг приносил нестерпимую боль. Вместо стонов из груди вырывались лишь хрипы. Во рту чувствовался металлический привкус. Ужасно хотелось пить.

Наконец, бег прекратился. Меня швырнули на пол. Ойкнув, я в который раз потеряла сознание. Выныривая из беспамятства, испытывала жуткие ощущения. То меня тошнило, выворачивая пустой желудок дикими спазмами. То тело давило, став тяжелым, словно я весила целую тонну. То мне казалось, будто меня раскручивают на бешено крутящейся карусели. И все это сопровождалось непрекращающимся звоном в ушах.

Под конец меня без предупреждения погрузили в воду. Ледяная жидкость обожгла кожу. Рот и нос мгновенно наполнились водой, хлынувшей в легкие. Забившись в конвульсиях, я боролась из последних сил.

Перед глазами появилось маленькое личико сына. В памяти всплыл тот самый момент, когда он родился. Смешной, маленький комочек с топорщащимися светлыми волосиками и самой милой улыбкой на свете. Затем я увидела его первый день рождения. В зеленом костюмчике с цветным колпачком на голове, тянущего маленькие ручки к плюшевому медведю, что подарил ему отец.

Муж. Даже перед лицом смерти я ненавидела его. За то, что испортил мою жизнь. За презрение в глазах сына. За смерть моего отца. За то, что сама погибаю неизвестно где, вдали от дома и родных. За то будущее, которого у меня нет.

Я перестала бороться, принимая свою судьбу, когда что-то потащило наверх. Холодный ветер полоснул по мокрому лицу, превращая его в покрытую инеем маску. Сразу же посыпались удары. Меня били по щекам, давили на грудную клетку, тормошили, вырывая из одурманенного состояния. Кашель отозвался болью в грудине.

— Очнулась? — спросил Трой, стоило мне открыть глаза, — не вздумай умирать. Не для того тебя вытаскивал.

— А для чего? — прохрипела я. Горло саднило от ледяной воды, которой успела вдоволь нахлебаться.

— Узнаешь в свое время, — ухмыльнулся мужчина, — хватит разлеживаться. Из-за тебя и так кучу времени потеряли.

— Моя нога, — заикнулась я о ране. Но осеклась. К своему удивлению, боли не чувствовала.

— Будет в порядке, — заверил Трой, — пока была без сознания, я прочистил рану. Пришлось срезать пару омертвевших кусков…

— ???

— Ничего! — рявкнул Трой, увидев мой округлившийся взгляд, — лучше жить со шрамами, чем сдохнуть от заражения. Скажи спасибо, что ногу отрезать не пришлось.

— Сспассибо, — выдавила я, не в силах сдержать барабанную дробь, что выдавали мои зубы.

— Тебе крупно повезло. Мы наткнулись на залежи церна. А он действует не только как наркотик, но и сильный антисептик.

Вымученно улыбнулась Трою. Его послушать, так я вообще счастливица.

— А из чего… этот церн?

— Это помет одной местной птички. Церени. Потому и называется так, церн.

— Помет? — меня снова скрутило.

До сколько можно выворачивать желудок? Нечем. И уже очень давно.

— Детка, чтобы выжить, тебе придется проглотить не один пуд дерьма. А церну ты обязана жизнью. И ты будешь жрать его столько, сколько потребуется.

— Зачем?

— Не понял. Я же объяснил.

— Зачем я тебе?

— Хм, — Трой зло усмехнулся, — женщины в этом гребаном месте ценятся выше церна. Крокенам плевать, кто будет работать. А женский пол априори слабее. От нагрузок здесь здоровые мужики сыпятся, как труха, не то, что вы.

— Да. Я не видела еще ни одной, — я согласно кивнула. Если бы не Седой, сдулась еще на первой ходке через мост.

— Ты не видишь ни одной, потому что их сюда больше не отправляют. Помнишь тот отбор, когда только попала сюда? Кена местного видела?

— Угу.

— Так вот, женщин забирает он. И что потом с ними происходит, неизвестно.

— Может, все не так плохо?

— Сама-то веришь? — с издевкой спросил Трой, — ладно, — он махнул рукой, — заканчиваем треп. Расклад такой: ты обязана мне так, что за всю жизнь не расплатишься.

Я сглотнула.

Вот оно!

— Ты — моя! Никто не посмеет оспорить это право. Будешь делать, что скажу, слушаться, проживешь дольше. Надумаешь обмануть или сбежать — накажу. Отдам на ночь Седому или… Черепу.

— Он… — я не смогла сдержать всхлипа.

— Да. Он с нами. И кроме него еще восемь человек. Пятерых мы потеряли, пробиваясь через портал.

— Где мы сейчас?