У Мая пальцы широкие, крепкие. На большом правой руки сорван ноготь, кажется, месяца полтора-два назад, но еще не успел до конца отрасти. Смуглая кожа выглядит обветренной, потемневшей от загара и работы, что называется — дубленой, как будто возню с вороным монстром мужчина не доверял механикам, а занимался всем сам. И не только автомобилем, и не только теперь, а всю жизнь, с юности.

Об этом говорили и несколько мелких белых шрамиков — кажется, не последствия все той же аварии, а обыкновенные, бытовые. На большом пальце левой руки старый порез, а вот на тыльной стороне правой — россыпь бледных пятен, словно на кожу чем-то брызнули. Ожог? Просто горячая вода или какая-нибудь кислота?

Обычные мужские руки — невероятные, учитывая его личность. Некрасивые, если судить с точки зрения канонов, и — восхитительные, на них можно смотреть бесконечно. Как на его улыбку. Наверное, потому, что и то, и то — настоящее. Не выхолощенное и отполированное мраморное совершенство, ведущее родословную от сотворения мира, а — живой человек. Заботливый, уютный, ласковый…

Я все же вспомнила, что ладони у него на ощупь твердые, теплые и шершавые. Сильные, уверенные; как легко он тогда стащил меня с чертежной доски, как бережно сжимал мою ладонь, когда мы гуляли по побережью!

Отчаянно, до зуда захотелось протянуть руку и коснуться его запястья, повторить кончиками пальцев узор выступающих вен. А еще лучше — ощутить прикосновение его ладоней на своей коже. И не невинно-вежливое, а ласкающее, страстное. При всей внешней грубости, у него ведь очень чуткие пальцы — они так ловко управляются с крохотными деталями моделей, а главное, с мелкими пуговицами…

— …Майя! — вырвал из полузабытья голос Недича. Я дернулась, вскинулась, сообразив, что зовут меня не первый раз. — Ты в порядке? — обеспокоенно продолжил мужчина.

— Да, задремала просто, — не без смущения отозвалась я, прекрасно помня, куда унесло мои мысли.

— С открытыми глазами? — недоверчиво уточнил Май. — Тогда ладно, а то я забеспокоился, уж очень странное у тебя было выражение лица.

— А ты меня именно поэтому звал? — спросила, стараясь соскользнуть с опасной темы.

Нет, ну я, конечно, могу рассказать ему, о чем сейчас грезила с отсутствующим видом, но вряд ли тезка оценит такой резкий переход от осторожной взаимной симпатии с легким флиртом к откровенным признаниям.

— Я думал, что ты не спишь, и предложил бутерброды. — Недич кивнул за спину. Там, на заднем сиденье, лежал небольшой бумажный сверток. — Ты же так и не позавтракала.

— Май, ты просто не представляешь, насколько ты замечательный! — просияла я. Просто так дотянуться до еды не получилось, пришлось встать коленями на сиденье и перегнуться назад.

— Может, остановиться? — неуверенно предложил мужчина, судя по уменьшению тряски, сбавив скорость.

— Ерунда, — отмахнулась я, плюхаясь на сиденье с добычей в руках. — А запить их нечем?

— Есть, в перчаточном ящике термос с кофе.

— Где? — рассеянно переспросила я, озираясь. Название было смутно знакомым, но вспомнить, что это, никак не получалось.

— Вон там, у тебя перед коленями ручка, — уточнил тезка.

— А, в бардачке! — сообразила я и полезла за термосом.

— Смешное слово, — хмыкнул он. — Бардачка. Наверное, тоже откуда-то из другого мира?

— Бардачок, — хмыкнув, поправила его. — Наверное, да. Май, я уже говорила, что ты самый-самый лучший? А, не важно! В любом случае говорю: ты невероятно чудесный! Спасибо тебе огромное! А нам еще долго ехать?

— Нет, чуть-чуть осталось, — со смешком отозвался он. — Погоди, давай остановимся. Термос тяжелый, еще обольешься.

— Я могу потерпеть и без кофе, — заверила на всякий случай, хотя Май, глянув на меня, уже сбрасывал скорость.

— Нет необходимости, можно постоять несколько минут. Заодно я составлю тебе компанию.

В итоге мы задержались не на пару минут, а почти на полчаса. Вороной монстр съехал с дороги на обочину у перелеска, из автомобильных недр Май достал толстый плед в крупную сине-серую клетку, и мы разместились на траве в нескольких метрах от дороги.

Термос действительно оказался очень увесистым — сам по себе, даже без учета наполнявшего его напитка. Большой, со стеклянной внутренней колбой, в резном деревянном корпусе с оплеткой, с тиснеными кожаными накладками и блестящими медными вставками. Он совсем не сочетался с обликом Недича и его блестящего авто — слишком аляпистый, в духе ярких деревенских поделок, а не сдержанной аристократической элегантности. Но именно этим он мне особенно понравился, в нем ощущалось что-то уютно-ностальгическое. Не только в орнаменте, но и в сочетании формы с содержанием.