— А-а, — задумчиво и немного пришибленно протянула я, растерянно покосилась на Недича, после чего паинькой уселась в кресло, даже руки на коленях аккуратно сложила. И действительно, сразу после этого Май прошел ко второму креслу и тяжело опустился — или даже почти рухнул в него. — А что не так с его формой?

Неловко вышло. Вот почему тезка меня усадить пытался! Ну так и рявкнул бы доходчиво, мол, сиди и не отсвечивай. Хотя, наверное, рявкнуть ему тем более воспитание не позволяло…

— Да понимаешь, после аварии… — охотно отозвался мой главный создатель.

— Горан! — рыкнул Недич, и, судя по его лицу, на этот раз Стевич уже переступил черту: если до этого Май одергивал коллегу тяжело, устало, то сейчас — явно злился.

Ан нет, все-таки рявкать он умеет. Но, подозреваю, только на избранных, и даже представить не могу, что мне нужно сделать, чтобы этот человек сорвался на меня. И выяснять опытным путем не хочется: он такой милый, что о подобном даже думать стыдно.

— Прости, давай к делу, — тут же пошел на попятную Горан.

Из дальнейшего обсуждения, которое в основном вел Стевич со своими аспирантами, я поняла, что они действительно не в курсе, как именно я получилась. Очевидно, что-то пошло не так, но что конкретно — сразу никто сказать не мог, надо было думать и пересчитывать все результаты. Но главная проблема сейчас заключалась не в этом, а в том, куда меня деть на время расчетов. Стевич оказался тем самым «фиолетовым специалистом», который действительно мог стереть чью-то личность, и признал правоту Мая: вряд ли кто-то поверит его научному открытию на стадии, когда еще непонятно, что именно открыто.

Тем более Стевич был известен своими… смелыми взглядами на проблему стирания и предлагал расширить границы применения методики. Сейчас ее использовали только в качестве последнего средства при некоторых тяжелых психических расстройствах, а Горан полагал, что подобная мера допустима и в других случаях. Например, это возможность в полном смысле начать все с чистого листа для тех людей, которые потеряли смысл жизни и всерьез склонялись к самоубийству. Не по назначению врачебного консилиума, а по собственному желанию. И самой серьезной проблемой на пути повсеместного внедрения стирания он полагал чрезмерное, травмирующее беспокойство, возникающее у стертых людей из-за отсутствия у них личных воспоминаний. Пересказ с чужих слов обычно воспринимался в штыки, врачам эти люди не верили, не верили вообще никому, даже ближайшим родственникам, так что после стирания им, помимо прочего, требовалось длительное и сложное восстановление.

В результате я начала поглядывать на Стевича с подозрением: слишком мой случай походил на «прорыв» в этом направлении.

— Мне не дают покоя странности Майи, — заметил Недич. — Она не знает многих элементарных вещей, но при этом совсем не похожа на гостью из какого-то глухого угла. При всем уважении к тихим уголкам дальних провинций, я не думаю, что кто-то из тамошних обитателей может не знать о магии, но при этом находиться в курсе военных разработок.

— Любопытно, — кивнул Горан. — Скажи, Майя, а есть что-то, что кажется тебе странным?

— Слабо сказано! — охотно ответила я. — Может, конечно, все так и должно быть, я про стирание памяти ничего не знаю. Но странным мне кажется все. То есть мне знакомы предметы, люди, комнаты, но все совсем не так, как должно быть. И хотя я уверена, что никогда в этом здании не бывала и настоящих дирижаблей не видела, они кажутся мне очень интересными и завлекательными. Как такое возможно? Но, главное, вы тут все так уверенно говорите про магию, про фиолетовую, еще про красную… а я точно знаю, что магии не существует. И это очень странное чувство.

— Кхм, — негромко крякнул Стевич. — Не существует магии? Я, признаться, в недоумении. Боюсь, никаких версий твоего происхождения у меня теперь не осталось, пойду посмотрю…

— Горан, ты ничего не забыл? — окликнул его Недич. — Может, сначала решим насущный вопрос, куда деть девушку?

— Ох… да, прости, я увлекся, — смутился тот, разом погрустнев. — Но я не представляю, что делать! Боюсь, объяснить все Деяне, если я приведу Майю к себе, будет куда сложнее, чем следователям. А уж ребятам ее тем более девать некуда. — Горан обвел взглядом своих аспирантов.

— Вот именно, — веско кивнул хозяин кабинета, и все взгляды скрестились на мне.

— Я буду сопротивляться, — на всякий случай предупредила их и для уверенности покрепче вцепилась в китель.

— Сопротивляться чему? — озадачился Май.

— Попыткам меня устранить. Ну, знаешь, как говорят: «Нет тела — нет и дела».

— Давайте не начинать с крайних методов, — поморщился Недич.

— Май, а может, ты ее возьмешь? — Горан с надеждой уставился на друга.

— В каком смысле? — опешил тот.

— Ну, у тебя же остались связи, вдруг получится выхлопотать девушке документы. К тому же ты сейчас — наиболее безопасное для нее соседство. Опять же, с твоей репутацией никто даже мысли не допустит, что ты мог совершить такой неблаговидный поступок, как стирание личности!