— А что, у поляков тоже кричат «горько»? — встревожилась Ксеня.

— Поляки — те же славяне, и традиции у них похожи, — мрачно отозвался на это Климов.

И тут же, будто подслушав их разговор, с другого конца стола поднялся какой-то пожилой пан, уже слегка охмелевший, и зычно произнес:

— Что-то, хозяин, у тебя медовуха горькая! Горько мне! Горько!

— Горько! — радостно поддержали остальные гости, повернув головы в сторону жениха и невесты.

— Черт, — тихо процедил Игорь, кинув уничтожающий взгляд на Артема. — Типун тебе на язык!

— А я-то что? — засмеялся тот. — Я ничего…

— И что теперь прикажешь делать?

— То, о чем вас просят, — хмыкнул Тема.

— А говорят, европейская страна…, - проговорил все также сквозь зубы Игорь, начиная подниматься из-за стола, и, глядя на гостей, выдавил из себя улыбку.

Ксеня медленно поднялась вслед за ним.

— Ну что, невеста, будем репетировать театральный поцелуй? — понизив голос, повернулся Климов к Ксене, и не успела та понять, о чем речь, как он привлек ее к себе, резко откинул назад, и, принимая такой ракурс, чтобы со стороны казалось, что они страстно целуются, просто прижал щекой к щеке девушки. Гости в первое мгновение оцепенело замолчали, а после разразились бурными аплодисментами и одобряющими возгласами.

Игорь вернул ошарашенную Ксеню в вертикальное положение, и та, как подкошенная, сразу же опустилась на стул.

— Где ты научился такой пошлости? — шепнул Климову на ухо Артем, единственный, кто увидел «подделку». — Участвовал в художественной самодеятельности при доме культуры деревни Хуторки?

— Как ты догадался? — язвительно огрызнулся Климов.

— А Ксюшке, похоже, понравилось, — продолжал подтрунивать Тема, — вон как вся разрумянилась. Наверное, от удовольствия.

Ксеня на это решила ничего не отвечать и лишь неодобрительно покосилась на приятеля.

— В следующий раз хотя бы предупреждай, что собираешься делать, — обратилась она уже к Игорю. — Я хоть морально подготовлюсь к твоим неожиданным пируэтам…

— Договорились, — усмехнулся тот.

…Оставшаяся часть обеда прошла преимущественно в спокойной обстановке: «горько» было выкрикнуто еще лишь раз, за ним последовал достаточно скромный, почти невинный поцелуй виновников торжества, лишенный прежнего театрального пафоса; Артем больше не ерничал, увлекшись разговором со своим соседом справа; Ксене наконец-то удалось расслабиться и даже немного поесть, с Игорем же они вели неспешную беседу «ни о чем», в которую изредка вклинивалась пани Алиция с хвалебными одами в адрес своего теперь уже зятя и слезливыми просьбами «хранить и беречь ее дочурку-кровинушку, как она сама хранила ее до свадьбы».

Когда обед подошел к своему логическому завершению, начались танцы в бальном зале.

— Ты только восточные танцы умеешь танцевать? — озадаченно поинтересовался Климов у Ксени, когда их первыми пригласили открывать главный свадебный танец — полонез. — Или с европейскими тоже дружишь?

Ксеня отрицательно помотала головой, и они с Игорем, одновременно удрученно вздохнув, вышли в центр зала. Зазвучала медленная плавная мелодия полонеза, и вдруг Ксеня с изумлением осознала, что знает, какие движения ей следует совершать под эту музыку. Она переглянулась с Климовым, которого, кажется, постигло то же внезапное откровение, и они вместе сделали первый шаг, потом еще, и еще. Пары, следовавшие за ними, двигались так же, никто не смотрел на них, как на белых ворон, и не показывал пальцем. Похоже, они делали все правильно, и это так воодушевило Ксеню, что она не удержалась от восторженного восклика:

— Вот это да!

— А я уже ничему не удивляюсь, — улыбнулся ей в ответ Климов. — Особенно после грозы в Толедо…

Вслед за полонезом заиграла мазурка, затем менуэт, медленные танцы перемежались с быстрыми, и каждый танец давался Ксене с Игорем с такой легкостью, будто они обучались этому не один год. Артем, между прочим, тоже был в первых рядах танцующих и веселился не меньше друзей.

— Ты понимаешь, что все это значит, Тема? — в небольшом перерыве между танцами спросила Ксеня у парня.

— Нет, но мне это нравится! — радостно ответил ей тот, и тут же его увлекла за собой Юзефина, чтобы вновь пуститься с ним в пляс.