После неожиданного нападения прошло всего минут сорок, и взбудораженные маги только-только разошлись обратно по своим каютам с палубы, а мы с Фаром наоборот на неё вышли. Пока все остальные обсуждали и строили предположения, мы провели время с пользой и удовольствием — и ненужных разговоров избежали и перекусили. Не знаю, понял ли кто-то на нашем корабле, что среди пассажиров затесался хозяин Замка, который всех и спас, или объяснили как-то по-другому резко прекратившуюся атаку, но к нам, по крайней мере, никто не подходил. Может, из деликатности или из страха? А может, прятались мы хорошо…

— Угу, — вздохнул Фар.

— А помнишь там, в ущелье, сбежал один маг… он не проявлялся?

Он поднял глаза всего на секунду, но что-то в них такое мелькнуло, что я ещё до того, как прозвучал ответ, уже поняла, каким он будет. И точно:

— Он мёртв.

Я как-то даже расстроилась и растерялась. Нет, не из-за этого неизвестного мне мага, его я уже оплакала вместе с остальными, погибшими там в ущелье, да и к тому же я успела уже убедиться, что без особой необходимости фиолетовый не убивает. Может, вообще не он его убил… Это, кстати, вполне вероятно. Принцы могли. Или заказчик, разочарованный неудачей и стремящийся сохранить всё в тайне… Но как мне теперь вырулить на то, что кто-то может знать обо мне-усилителе?

— Ты? — спросила я. Почему-то получилось укоризненно, я даже сама на себя рассердилась.

— Нет, — сказал Фар. — Думаю, что Эллар.

— И… как думаешь, он обо мне знает?

— На девяносто процентов — нет. Скорее всего, маг собирался сам тобой воспользоваться, так что не сказал никому.

— А десять процентов на то, что сказал?

— Что сказал… и что Эллар спутался с демонами и от них узнал. А почему ты спрашиваешь? — мне показалось, что фиолетовые глаза буквально впились в меня. Возможно, потому что совесть не совсем чиста? Хотя совесть тут не совсем верное слово… кажется. Отложил дневник в сторону и вкрадчиво спросил. — Мне стоит что-то узнать, Леся?

Не знаю почему, но мне вспомнилось это вот до боли заезженное: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?». Не молилась. Не имею такой привычки. Но дальше тянуть кота за хвост уже невозможно.

— На! — сказала я, протягивая ему измятый листок.

Фар прочитал быстро. И… не знаю — то ли он гениальный актёр, то ли написанное ему и в самом деле кажется бредом. Впрочем, комментировать, объяснять и оправдываться он не торопился. Только спросил:

— Откуда?

Я вкратце рассказала, и всё ждала, когда же он хоть что-то скажет. Что это глупость. Чушь. Провокация. Клевета. Ну хоть что-то! Но Фар лишь покачал головой и снова уткнулся в дневник, и листок себе в карман брюк сунул.

— И? — сказала я, теряя терпение и почти уже утеряв веру в людей. Во всех людей в принципе и в одного фиолетового «людя» в частности.

— Что «и»? — спросил этот «людь», словно и не подозревая, что репутация всего человечества в моих глазах зависит сейчас от него.

— Ты ничего не хочешь мне сказать по поводу жертвоприношения? — завелась я.

Ох, сколько укоризны померещилось мне в фиолетовых глазах!

— Хочу, — сказал он, поднимаясь. Я осталась сидеть и далеко не сразу поняла, насколько он зол, потому что говорил Фар совершенно спокойно. И как-то даже лениво. — Я знаю куда лучший способ распорядиться влюблённой девушкой, чем принести в жертву артефакту. И мне казалось, что я не дал тебе повода в этом усомниться, как и так трястись за свою… шкурку. — Я молчала, а он протянул мне дневник, открытый где-то на середине. — Вот это прочитай, там немного больше правды. Вероятно.

И ушёл.

Не сразу, но я прочла: «артефакт — это не благословение богов, это их жестокая насмешка! Как мы радовались, добравшись до него! Мы чуть не передрались за честь прикоснуться к нему, да мы почти плакали, стоя перед ним на коленях, это чудо, чудо! Ведь все наши раны исцелились, стоило войти в святилище. Казалось, мир спасён, и вот он — миг нашего триумфа, миг наивысшей радости, миг, ради которого стоило бороться и жить… и вот уже Илай касается артефакта, и тот вспыхивает, принимая желание. А Илай начинает кричать, и я не сразу понял, что это не от радости, а от боли… от невыносимой боли… Артефакт забирает жизнь и душу самого просящего. Всегда. Вот на что нам намекали жрецы, вот о чём написано на самом артефакте: желание души исполнив, в оплату ту же душу и возьму».