— Умею, — сказала я.

— И какое последнее произведение прочла? Вывеску магазина одежды? — глумился гад. Впрочем, не злобно, но и не так, чтобы очень уж по-доброму. — За два подхода?

А он со своими женщинами в постели книжки читает? Но спрашивать я не стала, решит ещё, что напрашиваюсь в ту самую постель.

— Ссаживай, — сказала я вместо этого. — Как человек ты мне только что тоже разонравился.

Он молчал, и я уж подумала, что действительно ссадит. Но нет.

— Ладно, извини, — легко произнёс он. — На самом деле ты симпатичная, просто не в моём вкусе.

На этом и порешили. Я не заметила, как уснула — спина у механического коня была широченной, черракарец тёплым и надёжным, а спать хотелось очень-очень.

К вечеру жизнь начала налаживаться. Во-первых, я прекрасно выспалась, куда лучше, чем ночью, когда лежала на жёсткой узкой лавке, с которой постоянно боялась упасть, вот лучше бы сразу на пол легла, честное слово, да и присутствие ещё шестерых, совершенно мне посторонних, храпящих, копошащихся и шепчущихся женщин как-то не способствовало расслаблению и сну. Во-вторых, Фар обещал провентилировать вопрос о снятии с меня маячка. Правда, не за просто так, увы.

— Зачем? — спросил он, и я, немного путаясь и периодически сбиваясь — приходилось выдумывать на ходу, заранее я не позаботилась, увы, бросилась объяснять что-то про то, что с этим караваном мне никак не по пути… Но вопрос-то, оказывается, был не об этом. — Мне это зачем? — поморщившись, перебил меня Фар.

С одной стороны, я испытала облегчение. Всё же, легенду надо бы проработать гораздо тщательнее, и хорошо, что сейчас не надо ничего объяснять, с другой — разочарование. Мне хотелось видеть в Фаре рыцаря, а не торгаша… Что ему, сложно помочь что ли? Вот я бы на его месте обязательно помогла! И бескорыстно! Наверное…

— Пять золотых? — мрачно предложила я. У меня в кошельке было куда больше, но неожиданно проснувшаяся жаба шептала, что и пять-то слишком много за такую пустяковую услугу.

— Кхм, — немного даже поперхнулся мой потенциальный благодетель. Вот много дала, ей-богу, много. — Столько мне давно не предлагали, я бы даже сказал, что никогда!

— Вот-вот, — сказала я. — Соглашайся скорее, пока не передумала.

— Не могу, — с ярко выраженным сожалением цокнул он языком. — Предложи что-нибудь другое.

Я с подозрением покосилась на этого странного типа. У него что, обет — денег не брать? Или он просто издевается надо мной?

— Ладно, — вздохнула я, решив выслушать пожелания другой стороны. — Твои условия?

— Даже не знаю, что можно взять с прачки… — протянул он явно с намёком, но я не поняла с каким. У меня с намёками и экивоками вообще по жизни сложно. Он ждёт, что я вдруг признаюсь, что не прачка, а знатная дама? Или что плащик предложу постирать?

Так и не определившись, я молчала, и он, вздохнув, сказал:

— Одно моё поручение выполнишь, идёт?

— Никаких убийств, воровства и сексуальных услуг, — на всякий случай задекларировала я, и его это вполне устроило. Хоть и позабавило.

Так что я была полна надежд на скорое избавление, хотя по-умному надо было торговаться ещё и за то, чтобы из леса вывел, тут я, конечно, лопухнулась, но ничего, договоримся. И, чувствуя себя почти счастливой — всё в сравнении, да-да, я направилась к повозке, собираясь забрать свои вещи. Честно говоря, не очень представляла, как я буду это делать, особенно, если все уже разбежались по делам — готовить ужин, обустраивать шатры для господ… Но меня ждал сюрприз. Моя сумка стояла словно бы и нетронутая под скамейкой, вещи аккуратно сложены, все внутри, а сверху ещё и большая конфета. Это что ещё за подарки от Деда Мороза в разгар лета? — не поняла я и недоумённо огляделась. И выложила конфету от греха подальше. Ну их, эти нежданные угощения…

— Леся! — окликнула меня одна из поварих, моя соседка по повозке, когда я, взяв сумку, пошла прочь. Как её зовут, я не помнила, что-то громоздкое и нелепое, то ли Греттель, то ли Гуллира… В общем, брр. Кажется, именно она вертела в руках моё красное бельё, а ведь на неё оно не налезет. И чего теперь хочет?

— Что надо? — довольно нелюбезно огрызнулась я. Имею основания, согласитесь.

— Прости нас, пожалуйста! — огорошила она меня. И не успела я толком устыдиться своего плохого мнения о людях, хотя, зачем они трясли мои вещи всё равно неясно, как она добавила. — Мы всё вернули! Не надо на нас сглаз наводить!

— Э-э-э… — сказала я. И это символизировало крайнюю степень удивления. Они решили, что я — ведьма? Надеюсь, это не кружевное бельё их надоумило? Моя собеседница истолковала мой ответ по-своему — как вымогательство.

— Ну, хочешь, мы за тебя постираем? — жалобно спросила она.