Она всё слышала. И крушение иллюзий давалось ей тяжело, мне показалось, что она еле держится на ногах и дрожит. Ну, точно — дрожит, это особенно видно по рукам, судорожно комкающим вышитый платочек… и взгляд отчаянно мечется по сторонам в поисках хотя бы одного неравнодушного лица, хотя бы одного, на кого можно было бы опереться… И не находит. Мужчины увлечены технической стороной вопроса, Лилиана сверлит влюблённым взглядом Фара и больше никого не видит, королева о чём-то беседует с магами… И даже предполагаемый влюблённый, этот Иго, не выказывает никакого интереса, его куда больше волнует собственная судьба.

Наверное, во всём виноват только что проснувшийся материнский инстинкт, но я совершенно для себя неожиданно направилась к Илоне. Можно сколько угодно говорить, что она всё заслужила, но, кажется, она и так уже понимает, что натворила глупостей, кому будет легче, если она упадёт и разрыдается прямо тут, под равнодушно-презрительными взглядами?

Я взяла её за руку и увела в маленький кабинет, примыкавший к гостиной, в которой только что не получился обряд отмены помолвки. И там принцесса рыдала на моём плече, бессвязно бормоча что-то то о мести коварным кушарам, то об искуплении собственных ошибок, то об одиночестве и отчаянии, а я просто гладила её по голове и молчала. Бедная, глупая девочка. Почти как я, только я почти в два раза старше, но ничуть не умнее.

Когда в кабинет заглянул Фар, принцесса спала, положив голову мне на колени — видимо, ночь для неё тоже прошла без сна, как и у меня, но моя-то была куда приятнее. Вслед за фиолетовым заглянул Рулг, и вид у него был немного виноватый, и он привёл лекаря, так что я с некоторым облегчением оставила им спящую принцессу и на цыпочках вышла из кабинета. Что-то мне подсказывало, что на глаза Илоне в ближайшее время лучше не попадаться: и ей будет неловко, и мне. Нужно чтобы всё это немного остыло и притупилось. Хотя, возможно, она меня и не запомнила, и это к лучшему.

Мы с Фаром молча шли к нашим… — да что это я, кого обманываю? — к его покоям, и мне казалось, что каждый думает о своём, и он погружён в свои мысли даже куда больше, чем я, и нет ему до меня никакого дела… Оказывается, только казалось.

— Леся, ты сама не своя, что случилось? — спросил Фар, наложив антиподслушивающее заклинание, едва мы оказались в комнате.

— Всё нормально, — буркнула я, направляясь в ванную с мыслью запереться там и тоже вдоволь поплакать. Потому что жизнь несправедлива, хоть и прекрасна, и никогда у меня не будет дочки с фиолетовыми глазами, а Илона выйдет замуж за равнодушного и жёсткого Рулга, и неизвестно, сколько после этого проживёт, я же в лучшем случае вернусь в свой мир и буду выть по ночам от тоски-и-и…

До ванной я не дошла буквально пару шагов — уткнулась в неожиданное препятствие в фиолетовой рубашке, сделала несколько попыток обойти, не поднимая глаз — там уже стояли слёзы, которые я сдерживала из последних сил, но безуспешно. Препятствие на удивление сноровисто перекрывало пути обхода, а когда я, не справившись со слезами, всхлипнула, и вовсе заключило меня в объятия, из которых было не вырваться, да и не очень-то хотелось.

Да, я рохля, мямля, плакса и всё такое, но иногда мне очень нужно, чтобы кто-то вот так вот гладил по голове и обнимал.

— Лесь, ну что случилось-то? — взмолился, наконец, Фар. — Это из-за Лилианы? Или Илоны? Или что? Из-за меня?

Я молчала, как настоящий партизан. Потому что теперь, когда усталость и напряжение, стресс, выплеснулись со слезами, мир казался уже куда более дружелюбным, а недавние горести — незначительными и вовсе не неизбежными, и мне было просто даже стыдно признаться из-за чего я, уже давно взрослая девушка, так горько рыдала.

— А что теперь с Илоной делать-то? — спросила, упрямо не поднимая взгляд. А что? Фиолетовая рубашка в мокрых пятнах заслуживает самого пристального изучения. А фиолетовые глаза слишком опасны для моего неустойчивого душевного равновесия.

— Есть несколько вариантов, — вздохнул Фар. — Самый безумный: попробовать захватить Карраса, что равносильно объявлению войны, да и закончиться может не пойми чем. Можно отложить свадьбу на год, ожидая пока само рассосётся, тем более что сама принцесса теперь сбежать вряд ли будет пытаться… Ну и третий вариант: взять принцессу, принца, и тащить их в главный храм Богини Ланьи. Там вроде как можно расторгнуть помолвку в одностороннем порядке, и там же можно заключить брак в любое время. И Рулгу нравится, конечно же, третий вариант, зудит ему в приключениях поучаствовать….

— А тебе — второй, — на всякий случай уточнила, хотя была и так уверена, и куда больше меня занимал вопрос: а как бы теперь не показать своё красное и опухшее лицо и вообще, быстренько привести его, лицо, в порядок?

— Мне да, второй, — с какой-то тоской вздохнул Фар. Видимо, сокрушался об уплывающей возможности развязаться с этим делом прямо сейчас. — А Улиш утверждает, что лучше первый вариант, но это он от безделья бесится.

Вот, кстати, об Улише, раз уж сам заговорил…

— Ты увёл у него когда-то девушку, да? У Улиша, — спросила и попыталась заглянуть в глаза, совершенно забыв о зарёванном лице. Фар удивился. Кажется, даже честно попытался что-то этакое припомнить, но не преуспел и пожал плечами:

— Вообще, наоборот. Это он пытается каждый раз у меня кого-нибудь отбить, а с чего началось, признаться, не помню.