А я ответила ему очень тёплым и благодарным взглядом и бормотанием, что ничего страшного. А потом ещё «спасибо» шепнула. И собиралась уже о чём-нибудь с ним заговорить, когда, наконец, нарушил молчание хозяин Замка.

— Завтра утром отправляемся, — сказал он, и это было первое, что он произнёс за весь вечер. Да что там вечер. С момента нашей встречи в библиотеке! И он определённо меня избегал. Вот и опять смотрит как-то странно… Поздравляю, Леся, тебя боится сам хозяин Замка! Ордена любого не боится, демонов не боится… а тебя — да, опасается.

Шутки шутками, а как-то обидно, чёрт возьми. Видимо, эксперимент с усилителем оброс какими-то нежданными и нежелательными побочными эффектами, а хуже всего то, что единственный мой источник знаний — это как раз Фар. Я вдруг осознала, насколько от него завишу. И дело тут не в моих чувствах, не в материальных благах или безопасности, а в том, что даже сама информация о мире у меня тоже на девяносто процентов от него. И всего на десять, если не меньше, мои собственные наблюдения и выводы. И никаких тебе новостей, интернетов, и даже просто посплетничать и то не с кем! А вдруг всё вообще не так? Не то чтобы я всерьёз сомневалась, но моё воображение мигом подсунуло мне сценарий, где Фар — главный злодей, и артефакт ему нужен для порабощения всего мира, а всякие разнообразные достойные охотники, типа вот этой вот четвёрки, пытаются его остановить. И Элинду он на самом деле не любил, а Замок хотел заполучить. А может, ему артефакт нужен как раз для бессрочного управления Замком, чтобы через десять лет не смениться… Или…

— Главный — Лли, — сказал тем временем он. Лли — это чёрный, странный тип. И странное решение… Хотя, если подумать, то, может, не такое уж и странное — мы же маскироваться, наверное, будем. И вообще, если ещё подумать, то это даже хорошо, на главного, наверняка, больше внимания. И покушений.

Никто не спорил, более того, все довольно-таки увлечённо бросились обсуждать детали, и я снова загрустила. Кажется, любому из них Фар успел сообщить куда больше, чем мне. В общем-то, это вполне логично, учитывая, что он не собирался меня брать, но чувствовала я себя как-то сиротливо. Однако слушала и запомнила.

План выглядел так: идём-едем-плывём-идём-берём артефакт, получаем каждый свои плюшки.

Интересно, у кого какие. Могу только про Витьку предположить — думаю, он хочет вернуться домой. По крайней мере, вчера об этом говорил. Что провести выходные или отпуск в другом мире — действительно круто, но жить в нём — невыносимо, это как анекдот про туризм и эмиграцию; что там, у нас, он — начальник отдела в приличной фирме, у него свой кабинет и место на парковке, а тут — подчиняйся не пойми кому, и даже элементарных удобств нету… Тут я ему очень даже сочувствовала, данкирцы — вообще дикари по сравнению с черракарцами, а всё из-за предубеждений и предрассудков.

— Скажешь, я не романтик? — горячился он, заглядывая мне в глаза. Я не говорила, но он всё равно продолжал. — А в чём романтика-то? Да, я могу делать вот такие фаерболы, — показал почти как рыбак-хвастун, — мальчишкой я об этом мечтал, но это же несерьёзно!

Мне фаерболы даже меньшего диаметра, даже вот такусенькие, совершенно не грозили, но главную мысль своего одноклассника я поняла: не в фаерболах счастье. По крайней мере, Витькино. А в чём? В кресле начальника и месте на парковке, видимо, раз он их не меньше трёх раз упомянул. Так что, наверняка, ему обещано возвращение домой. А остальным — даже догадок никаких нет.

— Леся?

Оказывается, пока я тут гадаю, уставившись бездумно на Витьку — ай-яй, я не специально, да я вообще не на него, а мимо, просто направление совпало! — рядом со мной уже некоторое время стоит Фар, протягивая руку. Я поспешно вложила свою ладонь в его и поднялась, естественно, забыв, про салфетку, лежавшую на коленях. Проследила взглядом её полёт на пол… Сказать что ли: «Да, господин Кунт, сегодня Вы что-то совсем неловки!»?

Фар привёл меня на площадку на самом верху одной из башен. Романтика? Звёзды и всё такое? Я посмотрела на заходящее солнце, огляделась вокруг, потом глянула вниз… и поспешно отошла к самому центру площадки.

— Пытать будешь? — спросила, опасливо покосившись на низкие и куцые перила.

— Нет, — сказал он. Так спокойно сказал, словно это предположение в порядке вещей. И добавил. — По крайней мере, не сразу. Проверить хочу кое-что.

Не сразу. Дурацкие у него всё-таки шутки. И у меня, да. Должно же у нас быть хоть что-то общее.

— А можно сначала поговорить? — без особой надежды спросила я, обхватывая себя руками — было ещё тепло, но ветер дул, казалось, со всех сторон.

— Можно, — сказал фиолетовый, расстилая не пойми когда прихваченный плащ прямо на пол, и, усевшись, предложил мне занять место рядом. — Садись, тут тепло!