После похорон и возвращения жизни в деревне к обычному распорядку дня и укладу кормить меня стали обильнее. То ли чтобы добро не пропадало и так потонувшее, то ли оценили мои усилия по спасению. Хотелось бы верить во второе, тем более, утром, на следующий день после трагедии и ночевки на мокрых камнях и в сырых лохмотьях, ко мне пришли две селянки и боязливо сунули через прутья серую плотную рубаху и кожаные штаны. Спасибо им: мягкий внутренний ворс приятно прилегает к телу. Вдобавок мне заменили уплывшую старую шкуру новой. Сам шаман принес обувь — меховые мокасины, как я их назвала, покрутив в руках. Ничего особенного: три грубо сшитые между собой меховые полоски, две — с дырочками, в которые продеты кожаные шнурки-завязки, чтобы меховой носок не спадал с ноги.

Кроссовки Белый Старик не вернул, но ощущать себя не жалким босяком, а одетой и обутой — гораздо приятнее. К тому же, чувству гордости и собственного достоинства лохмотья и голый зад не способствовали. Я благодарно кивнула и широко улыбнулась, приняв благодарность. Шаман тоже ухмыльнулся, только хитрый, странный огонек в его черных прищуренных глазах мне не понравился. Он явно что-то задумал, увидев силу неведомой мне, но наверняка известной ему магии. Ведь не зря подослал ко мне зверька, заставив напасть, не зря найденную чужачку в магическую клетку запер. А что это значит? Значит, о таких как я, возможно даже с крыльями, слышал, а может и видел.

Нужно бежать, срочно!

***

Детвора, которую еще месяц назад я считала злобными монстриками, с гиканьем и радостным визгом каталась с горы, обледеневшей после катастрофы. Наблюдая за юными аборигенами, мне тоже очень-очень хотелось окунуться в это безмятежное веселье и беззаботность. Взять шкуру, кинуть на лед и с ветерком прокатиться по длинному пологому склону в узкую долину. Деревенские даже во льду ступени прорубили, выложив их камнями для безопасного спуска и подъема.

Но, увы, мне оставалось лишь сидеть по-турецки и изо дня в день покорно наблюдать за чужой жизнью. А попутно усиленно обдумывать побег. Я уже месяц пленница. На мясе, сыре и молоке, постоянных тренировках окрепла и даже немного подкачала спину и руки. По крайне мере, выпуская крылья, не заваливаюсь назад — «ношу» их с гордостью и почти с легкостью. Привыкаю! Жаль, полностью расправить нельзя, а то меня все чаще одолевает неведомое ранее томление, желание летать, ощутить силу движения крыльев. Со стороны мое трепыхание, наверное, походит на куриное — смешное и нелепое.

Эх, мне бы только за клетку вырваться, а там можно с обрыва прыгнуть и спланировать подальше. Планировать я умею, с горем пополам, конечно, но пробовала, летала. Мясо и сыр я начала запасать сразу после катастрофы. В кусок ткани от куртки своей заматывала и под камни прятала. Воду растопить, я думаю, теперь смогу при случае. Только вот магическую защиту не преодолеть.

А вокруг пейзаж и настроение народа вновь неуловимо поменялись. Пока дети веселились, взрослые к чему-то готовились. Мне было тревожно и в этот эмоциональный костер, разгоравшийся в моей душе, постоянно летели толстые сухие «поленья» — всякие легенды и поверья из прошлой, земной жизни. Внутреннему разладу способствовала не только обстановка в деревне — на небе происходило нечто мистическое и потому тревожно-жутковатое.

Семейство спутников немного растянулось вдоль горизонта, и за «сынком» с каждым днем все ярче и ярче проявлялась еще одна троица. Сначала, еще пару дней назад, вспыхнули маленькие звездочки, а сегодня они стали гораздо крупнее. Горят фиолетовым светом и даже пульсируют, заливая сиянием всю округу. Потрясающе красивое зрелище, но очень необычное и оттого страшновато мне. К полудню, когда три новые звезды застыли над «отцом», «матерью» и «сынком», образовав над семейством своеобразную корону, я нервничала во всю. Снежная гладь в горах словно оделась в розово-лилово-фиолетовое искрящееся кружево.

Пока я смотрела в небо и любовалась горами, неторопливо доедая свой обед чемпиона, пропустила момент, когда закончилось всеобщее веселье. На маленькой площади зажгли три костра — каждый состоял из трех жердин, устремленных в небо и выстреливающих яркие искры.

Из чума торжественно явил себя соплеменникам Белый Старик. Сегодня он без моих кроссовок и шлема с очками — исключительно в своих белых мехах, чем напряг еще больше. Ко всему прочему, ступал важно и торжественно. А уж когда неторопливо подошел к клетке, глядя на меня со знакомой торжествующей хитрецой, не в силах спрятать ее под тяжелыми веками и кустистыми седыми бровями, и в то же время вроде бы мягко, дружелюбно улыбаясь, насторожил до чертиков.

Я дочь своего отца — прожженного дельца и интригана и супермодели. Расточать ничего не значащие улыбки на светских и деловых приемах научена с детства. В конце концов, единственная наследница, преемница и опора. Ну что мне стоит в ответ нацепить «дружелюбную» улыбку? А сама косила взглядом по сторонам, соображая, куда бежать, если появится возможность. Судя по тому, что шаман и его сопровождение заметно расслабились, я улыбаться умею гораздо лучше и профессиональнее, чем менее продвинутые аборигены.