Я рухнула на постель, потерянно глядя на Йелли, сказавшего слишком много за один раз. Такой красивый, но такой холодный, расчетливый и далекий. Отсрочка на пару дней — риск для гордого шааза, но он пошел на него ради меня. Надеюсь, что ради меня, а не каких-то своих интересов. Я скинула сандалии, блаженно вытянулась и закрыла глаза…

Ледая

Горячие, нежные губы скользили по моей ключице, шее, посылая по коже мурашки, погружая в истому… Затем они коснулись обнаженного плеча, а большая твердая ладонь потянулась к моей, наши пальцы переплелись, сжались в единый кулак. Все мое тело горело, словно его окунули в источник чистой энергии наслаждения. Я инстинктивно прогнулась, отклоняя голову в сторону, подставляя шею этим волшебным, уже не мягким, а властным и твердым губам…

И вдруг мозг словно прострелило воспоминание: боль и вина в глазах Игоря, когда он отталкивал меня и улетал к Машке. Дальше мое тело сработало рефлекторно: я саданула локтем назад и вверх, а сама откатилась в сторону, шипя от злости, страха и боли в локте.

Соблазнителем оказался Йелли — улегся навзничь и потирал кровоточившую губу, которая быстро покрылась изморозью; и все — никаких следов через несколько секунд. И тем не менее, бледно-голубые, почти бесцветные глаза супруга взирали на меня зло и возмущенно, а вот мой взгляд сам по себе прикипел к его потрясающему телу, прикрытому лишь легкими белыми штанами. Высокий, мощный, невероятно фактурный мужчина, без перекаченных мускулов, которые бы утяжелили, добавили массы. Поджарое тело Йелли дышало силой и мощью, в нем не было ничего лишнего или неправильного, оно казалось идеальным! Источало флюиды чувственности и желания. На меня подействовало точно, даже дыхание перехватило. Впервые в жизни!

— Кайя, эту выходку я тебе прощаю, таким горячим взглядом меня мало кто одаривал, — ленивый циничный тон Йелли подействовал на меня как холодный душ, нет, как ледяной.

Мысленно обругав себя, я пришла в чувство, демонстративно закатила глаза и тоже пожелала ему «доброго утра»:

— Нельзя быть таким доверчивым и самоуверенным, это может привести к плачевным последствиям.

Тем более, убедилась, что под простыней на мне платье. Я выспалась и чувствовала себя прекрасно, несмотря на бесстрастный взгляд мужчины, с которым проснулась в одной постели. Впрочем, взгляд этот не вязался с едва заметной ухмылкой на его чувственных губах.

— Знаешь, Кайя, со мной впервые спорит женщина, даже больше — играет. Это, оказывается, забавно и… возбуждает, — глухой голос Йелли с тягучими нотками, с определенным намеком почти осязаемо коснулся моей кожи, слегка царапнул, как вчера в храме-пещере.

— Игры до добра не доводят! — Я наставительно подняла палец, но нервно сглотнула, что не укрылось от него.

— Смотря с кем, какие, когда и где, — шире усмехнулся муж. — Хочу предупредить тебя, Кайя, что леары любят играть, правда, обычно это опасное занятие. Настоящих мастеров мало, но мнят себя таковыми многие.

Я встала, поправила платье, волосы и уже хотела высказаться не менее иронично, но Йелли опередил:

— Кстати, ты храпишь во сне!

Мои щеки опалило жаром смущения и стыда. Я кашлянула, прочищая горло, и буркнула:

— Это небольшая особенность моего рода…

— Ясно. Значит, именно благодаря твоему роду, мои ночи никогда не будут тихими и спокойными, — сделал вывод Йелли, садясь на кровати.

Ну знаю я, что храплю тихонечко. Это действительно наследственная особенность строения носоглотки, которая передалась мне по отцовской линии. Даже записывала в юности свой сон, чтобы определить, насколько громко, и точно знаю, что это не «классический» храп, а легкое посапывание. А меня тут прямо нарушителем спокойствия выставили.

— У каждого свои недостатки! Я же твое излишнее красноречие терплю и не жалуюсь, не нравится — не слушай, — разозлилась я и, круто развернувшись, пошла искать ванную.

Вслед донеслось насмешливое довольное хмыканье. Похоже, мужу доставляет удовольствие выводить меня из себя.

Я уже стояла обнаженной в роскошной бежево-терракотовой ванной, вытирая волосы полотенцем, как вдруг раздалась знакомая мелодичная трель, словно звонок. Затем передо мной, прямо посредине просторной комнаты, появилась, кажется, голограмма. С огромного прямоугольника на меня смотрели несколько мужчин и женщин, вставших тесной группой и с образцово-показательными улыбками, как для селфи, — все серокрылые, в нарядных одеждах, молодые, а как на самом деле неизвестно. Впереди всех сияли довольством двое похожих друг на друга мужчин и яркая красотка.