— Попадешь под дождь при свидетелях — и не найти тебе потом покоя от преследователей, милая, — вздохнула хозяйка дома, разрушив очарование момента. — Опасная у тебя сущность — для людей, нечистых на руку, ты как лакомый кусочек.

Ужасно!

— У меня очень скоро другая проблема назреет, бабушка.

— Думала я уже над этой твоей проблемой, голуба, — нахмурилась ведьма, подавая мне длинную белую рубаху. — У меня останешься?

Ох, не надеялась даже, что услышу такое!

— Останусь, — ответила тихо, боясь спугнуть удачу слишком откровенной радостью. — Спасибо вам! — Расплакалась, скорее от облегчения.

Громкий стук в дверь разрушил сон и заставил подскочить с лежанки в крохотной комнатушке, куда меня устроила на ночь знахарка с метёлками-вязанками душистых трав, развешанных под потолком и на стенах. Долбились настойчиво, истерично. Сердце почему-то трепыхнулось тревожно от нехорошего предчувствия. Выглянула из-за занавески в нерешительности и схватилась за полы рубахи, готовая при первой же опасности скинуть её с себя. Ворча недовольно, из маленькой спаленки вышла старушка и, кинув мне по пути: «Сиди тихо, не высовывайся!», прошлепала к дверям. Звякнул засов.

— Тельма, помоги! — прорыдала какая-то женщина.

— Что случилось, Метка?

— Улья… Улья утром пришла чуть живая! — Рыдания перешли в завывания.

— Да погоди ты убиваться! Объясни толком! — Ведьма завела в дом кухарку из трактира, усадила на лавку и подала ей воды. Та, всхлипывая и давясь, опустошила кружку в три глотка. Вытерла передником раскрасневшееся лицо и срывающимся голосом поведала:

— Говорила ей не ходить, так не послушала мать… Побежала вчера на ночь глядя к этому Данко, поганцу с мельницы! Под утро возвращалась лесом, да и нарвалась на чужака со шрамом через всю щёку!..

Я в ужасе зажала рот руками. Страшной догадкой накрыло меня: не о том ли человеке, что избил виконта, речь?

— …Все выпытывал сначала о постояльцах, кто да что, а потом за горло схватил: «Не ты ли была с постояльцем три ночи назад в пятом номере?» Моей-то, ты знаешь, палец в рот не клади, вот и нарвалась на кулак. Помоги, Тельма! Девке ведь замуж выходить, а у неё лицо все… губы разбиты, кровища хлещет! Доран к старосте побежал, мужиков собирать — лес прочесывать.

И зарыдала в голос.

— Беги, Метка, к дочери, я следом.

Не успела за кухаркой захлопнуться дверь, а меня уже несло в баню, где на лавках аккуратно были разложены после стирки вещи для просушки.

— Накинь платок на плечи — буду видеть, где ты топчешься по комнате. — Ведьма протянула мне клетчатый палантин, стоило только вернуться в дом. — Гребень возьми на рукомойнике. И не мечись как кошка угорелая!

— Неспокойно мне. — Заставила себя сесть на лавку у стола. Не видела — чувствовала, как мелко подрагивают на руках пальцы.

— Думаешь, тот изувер вернулся?

— Уверена. И касатик… тьфу ты, господи, милорд там совсем один, слепой, беспомощный. Пошли уже, бабушка!

Подхватила собранную Тельмой котомку со снадобьями-мазями, сунула туда же свернутый плащ виконта и торопливо выскочила за порог.

Ведьма только охнула вслед:

— Да не спеши, мне за тобой, прыткой, не угнаться! — А потом как рявкнет: — Платок сними, мешок отдай!

— Где же вы спали этой ночью?

— На такие вопросы леди не отвечают,

потому что джентльмены их не задают.

(х/ф "Мэри Поппинс, до свидания!")

Меня всю дорогу до постоялого двора трясло от волнения и страха. Гад, сволочь, подонок! Девчонку-то за что? Вернулся, чтобы добить свидетеля? Или закончить начатое, а Улья так некстати попалась на пути? В какую же историю ты ввязался, виконт Карре, что тебя преследуют с таким упорством и рвением?

Не выдержав внутреннего напряжения, уже на подходе к дому сорвалась на бег. В обеденном зале стояла тревожная, пугающая тишина и безлюдье. Неслышно было утренней суеты на кухне, окриков Дорана. И только на нижней ступеньке лестницы сидел кот. Повернул голову на открывшуюся дверь в трактир и беззвучно мяукнул, поприветствовав меня, ворвавшуюся в помещение, будто специально ждал, чтобы предупредить, пожаловаться на случившуюся в его вотчине беду. Кинулся провожать меня вверх по лестнице, ластясь и путаясь под ногами. А у меня перед порогом в номер вдруг эти самые ноги ослабли и встали как вкопанные. Боялась войти и столкнуться с непоправимым.

Привела в норму немного сбившееся после бега дыхание и потянула дрожащей рукой за ручку — заперто! От сердца вмиг отлегло. Постучала тихо и прислушалась. Милорд не открывал долго, казалось, целую вечность, вновь взвинтив мои нервы до предела.

— Кто там? — наконец услышала сиплый голос постояльца.

— Анна, — ответила негромко и вздрогнула, когда дверь неожиданно резко открылась.