— Лео, ты… — Замолчала на полуслове. — Не надо, а то сейчас заплачу. — И все-таки не выдержала. — Там у меня были дом, работа. Там могила моих родителей. Привычная дымка выхлопных газов над городом. Стиральная машина-автомат, недочитанный Мураками на тумбочке, премьеры фильмов в кинотеатре. Абонемент в бассейн, банковская карта, спуск по заснеженной трассе на сноуборде! Продавленный, но такой родной диван; красная рыбка в аквариуме! — Я уже не сидела, а мерила шагами помещение, сумбурно выплескивая на растерянного виконта набирающие обороты злость и отчаяние. — Что это? Это разве свет? — Схватила со стола лампу, потрясла ею и вновь поставила, грохнув о столешницу. — Свет — это когда подходишь к стене, и одним нажатием кнопки у тебя загорается солнце над головой! — Шлепнула ладонью по гладкой поверхности панели, как по незримому выключателю. Меня несло, и остановиться я уже не могла. — Почтовые кареты! — Подключился ядовитый сарказм. — Какие кареты, когда письма могут долетать за секунды; когда лицо собеседника с другого конца света видишь на экране монитора! Когда люди за несколько часов переносятся на самолетах в разные точки мира! Когда мужчины и женщины равны в своих правах! И ты спрашиваешь, хочу ли я вернуться? Там была моя жизнь! Пусть не сахарная, пусть гадкая порой и страшная, несправедливая и тяжелая, но это была моя жизнь! — Я наконец выдохлась и охрипла. — Это был мой мир! А здесь я кто, что, зачем и почему? Абсолютно ненужный, случайный человек…

Закончила обессиленные причитания в объятиях мужчины. Вздохнула судорожно и обмякла, отдаваясь на волю крепким рукам, что прижимали меня к сильному телу.

Как ни странно, но после такого демарша появилась легкость на душе. И спокойствие. Будто все встало на свои места, и я сдала последний трудный экзамен.

— Если бы я мог чем-то помочь, — невнятно прошептал его милость мне в макушку.

— Я до сих пор убеждаю себя, заставляю думать, что это все не навсегда, как экстремальный отпуск на каком-нибудь острове, лишенном всяческих благ. Надо только смириться с временными неудобствами, попробовать получить удовольствие от вынужденной простоты и архаичности. Я дитя своего времени, понимаешь? Дитя прогресса и высоких технологий. Для меня вся ваша магия, как… Не доходит она до моего сознания до сих пор. — Открыто взглянула в лицо собеседника, смаргивая слезы с ресниц. — Но самое кошмарное — я успела здесь, в вашем мире, влюбиться.

Карре нахмурился, осмысливая сказанное, потом вдруг улыбнулся.

— Я рад.

— Чему?

— Я рад за брата.

— Что это меняет? Он скоро будет несвободен. — Выбралась из кольца рук Леонарда.

— Это не помолвка, Анна. Это всего лишь знакомство. Рич не сказал тебе?

— Он вообще немногословен у вас. Промолчал и убежал.

— Странно… Хочешь?..

— Нет!

— А может…

— Зачем?

— Тогда…

— Лео, переживу!

— Бздун нам не пара! — напомнил о себе невольный свидетель нашего странного разговора, вставив свое коронное «фи».

— За всеми страстями про пернатого забыли. Ни одного ведь слова, поганец, не пропустил, — попеняла я на свою неосмотрительность, неблагоразумие и беспечность по поводу внезапного эмоционального срыва при говоруне-пересмешнике.

— Это всего лишь птица! — отмахнулся виконт.

— О, поверь, этот фрукт с феноменальной памятью. Запомнил все и сумеет использовать услышанное по своему усмотрению.

— Молчу за тр-ри импер-риала в день!

— Что я говорила? — Развела руками. — Еще и шантажирует!

В комнату тихо вошла Тельма с большой кружкой. Успела уловить тревогу в её глазах, промелькнувшую неясной тенью. Увидев бодрствующего Карре, знахарка натянуто улыбнулась.

— Как чувствуешь себя, касатик?

— Шишка у него на затылке большая, — ответила я за мужчину, приглядываясь к «тетушке».

— Пей, — сунула она ему в руку посудину, — отвар там. Да, вижу, что без надобности, все равно пей, не пропадать же травам. — Повернулась ко мне, рассеянно оглядела и огорошила: — Сейчас поужинаем и будем собираться, девонька. Выезжаем, как стемнеет.

— В ночь? — удивилась я.

— Что случилось? — напрягся милорд.

Распахнулась дверь, и через порог шагнул граф Моран. Серое лицо, усталый взгляд.