Это как по щелчку пальцев. Щёлк и вот он уже висит на прутьях клетки, просунув голову-морду, скалясь, демонстрируя острые клыки и злые волчьи глаза. Кандалы заржавели от старости и лопнули, оставшись браслетами на его запястьях и лодыжках. Такая скорость вынудила отступить и я чуть не упала, врезавшись в стенку.

Несколько раз щёлкнув пастью, пытаясь добраться до меня, он резко остыл и отступил назад, скрываясь в тени.

— Не смей обвинять меня, сука! — последнее слово угадала, он говорил на языке волков.

— Тогда говори! — крикнула в ответ подходя совсем близко к камере на расстоянии вытянутой руки. — Скажи, в чём ты меня обвиняешь!

— Всё началось, когда ты появилась в этом мире, — он говорил спокойно, будто и не было этой вспышки агрессии. — Барабаны зазвучали, когда на тебя началась охота! Тебя загоняли, ты пришла сюда и привела дикость за собой!

Его речь звучала сумбурно и не очень понятно, а переспросить не могла. Я «догадывала» его предложения, уловив суть — осада замка началась вместе с моим появлением. Совпадение?

— Ты не слушаешь! — внезапно крикнул он совсем как обиженный ребёнок. Его лицо-морда выступила из тени, демонстрируя сведённые кустистые брови.

— Ты убил Лидию? — задала прямой вопрос, а он рассмеялся.

— В ту ночь у твоей комнаты было многолюдно, не правда ли? Почему ты решила, что это сделал я?

— Потому что ты хотел её, а дикость обнажает и искривляет чувства. Потому что ты стал диким из-за своих желаний. Потому что ты по ту сторону решётки, Михо! — выпалила одним длинным предложением звенящим от злости голосом. — Просто скажи это!

— А может это сделал наш кан-альфа? — он выпустил длинный язык и медленно облизал губы, задевая щёки, в его глазах вновь зажегся опасный огонёк. — Как сама думаешь? Кстати, он приходил недавно. Спрашивал. Он не помнит о той ночи столько, сколько помнишь ты. Только кровь на губах и ярость в чреслах, — последнее слово он выделил, плотоядно скалясь. — Он ведь трахнул тебя той ночью, ведь так? С недавних пор я чую всю гораздо острее и сразу понял, чем вы занимались!

— Поэтому ты убил её?

— Замолчи! — заорал он, обрушившись всей массой своего тела на прутья. — О, как же я жду следующей ночи! Совсем скоро мы поменяемся местами! Я буду медленно рвать тебя на куски, наслаждаясь твоими криками! Я сожру твои потроха, а потом помочусь на твои останки!

От омерзения передёрнуло. Это был уже не Михо. Ничего не осталось от доктора, даже оболочки. Безумный зверь, одержимый жаждой крови. Я не получу признания — у него осталось только одно желание — мучить меня. По глазам видно — он наслаждается устроенным представлением, вкусно расписывая всё, что сделает со мной, когда выберется из камеры.

— Я порекомендую Вельямину отрубить тебе голову, — когда он иссяк, высказалась спокойно. — В тебе не осталось и капли рассудка. Даже те дикие, с которыми столкнулась в лесу, вели себя более человечно, чем ты.

— У тебя ужасный акцент, — заявил он в ответ. — Я буду рад вырвать твой поганый язык и сожрать его вместе с губами!

— О, до Ганнибала Лектора тебе далеко, — я рассмеялась, представив себе сцену из знаменитого фильма. Параллель проводилась с натяжкой, но даже такая малость всколыхнула тоску по дому. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем покину этот холодный и жестокий край?

Я уже уходила, когда позади прозвучал немного усталый голос настоящего Михо:

— Берегись, Елена. В этом замке полно тайн. Спроси себя, кто мог хотеть твоей смерти больше чем жизни Вельямина?

Перевод в голове сбоил. Я не поняла его фразы, но переспросив не получила ответа. Он вновь сгорбился в углу, сливаясь с темнотой. В нём ещё остался Михо, но этих остатков слишком мало. Думаю, он и сам уже не понимает, кто или что он такое. Я уходила, не получив ответов, только ещё больше вопросов.

***

Ночью было тихо. Барабаны не вили свою дикую песнь, только ветер выдувал из скал заунывные мотивы холода. Стояла полночь, небо грязно-серое, затянутое облаками, едва-едва пропускавшими свет одинокой почти полной луны.

Мы с Хельгой расположились в её комнате. Она не хотела ночевать в бывших покоях её матери, поэтому незапланированный девичник проходил у неё. Я не ожидала увидеть девчачьи рюши, но хотя бы какой-нибудь намёк на женственность всё же думала найти. Однако девушка предпочитала суровый минимализм. Никаких картин на стенах. Тускло-серые краски в мебели, небольшое зеркало в углу и маленький шкаф. Перехватив взгляд, Хельга пояснила, что раньше здесь всё было по-другому, но после смерти матери, она перестала нуждаться в красоте. Стало всё равно что носить и как выглядеть.

— Ты не мечтаешь о любви? — мой вопрос должен был быть опровергнут со всем пылом, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять — Хельга разочаровалась в любви и в мужчинах.