В момент дружеской встречи Даниэля и Дарии в приемную заглянула… адептка Делисия, целительница. Давно, страстно влюбленная в наставника, оказывается. Кто бы мог подумать? Эта ледяная красавица с холодным убийственным взглядом, снежными волосами, айсбергом вместо сердца… так всем казалось. В действительности же ее сжигала изнутри влюбленность в учителя, который строго соблюдал все правила академии. И Делисия, дочь древнего эльфийского рода, не могла себе позволить проявлять чувства, показывать их. Даже намек на них был ниже ее достоинства.

И тут плотину прорвало — девушка не выдержала того, что увидела, неправильно все истолковав. И в Дарию в коридоре полетело пусть не смертельное, но очень болезненное целительское проклятие: новенькую должно было скрутить болью и судорогой, перекосить лицо и конечности, и изуродовать еще несколькими малоприятными мелочами, вроде свисшего изо рта языка, сбежавшихся в кучку глаз, ссохшейся шеи, от шока ставших паклей волос…

И тут возникают новые вопросы. Откуда взялись братья Громи, почему они настойчиво Дарию преследуют и, как выяснилось, охраняют? Почему, не смотря на установленную мастером Даниэлем самозащиту, заклятие все же на него подействовало? И судя по всему, он этого не ожидал, иначе, не схватил бы магический шарик так спокойно, голыми руками. А значит, так ли просто было проклятие Делисии, или она вплела в него запрещенные нити, завуалировав целительской магией? Зачем Велерика спровоцировала девичьи распри? Ей-то уж точно это ни по рангу, ни по расе, ни по высокородственной принадлежности.

«Я вовремя появился здесь, очень вовремя. Новенькую могли просто разорвать проклятиями все влюбленные в Даниэля, в эльфа и тролля Громи, да и в меня, чего уж греха таить».

Я призвал из целительской лекарей. Наставника Даниэля, предварительно освобожденного от магических оков, унесли в палату. Я приказал внимательно исследовать поразившее мастера заклятие и обо всем, даже незначительном, докладывать мне. Особенно, если ему не станет в ближайший час лучше.

Постепенно освободил и разогнал по общежитиям «болельщиков»-зрителей, прикрепив магические маячки, чтобы позже определить для провинившихся отработку-наказание. Их, конечно, спровоцировали, но надо же мозги иметь! Забыли, где учатся?!

А великолепную пятерку — Дарию, темную Велерику, эльфийку Делисию, тролля Ниорака Громи и эльфа Лаурэля Громи — направил в приемную для немедленного разбирательства.

«Отцы Демоны! Тут такие новости об угрозе государственной безопасности, а эти взрослые дети любовные разборки затеяли! Адепты! … Сам был таким… очень-очень давно…»

* * *

Дария

Когда Велерика недвусмысленно высказалась по поводу раздвигаемых мною ног, я просто впала в ступор. Как вообще можно делать какие-либо выводы о человеке, которого совершенно не знаешь? И разве можно что-то доказать подобным Велерике злословцам? Да и нужно ли?

Так вышло, что в свои целые 22 года я все еще невинна. Строгое воспитание, смерть матери, особые правила отношений в группе викторианских готов (девушка делает шаг первой)… И пусть в университете все это отошло на второй план, общение с ровесниками и старшекурсниками у меня не выходило за рамки дружеских.

Конечно, нашлось немало тех, кому я нравилась, и кто мечтал выйти из френд-зоны. Но мое сердце стучало ко всем ровно, независимо от возраста, внешних и физических данных воздыхателей. А относились ко мне достаточно уважительно, чтобы посметь к чему-либо меня принудить. А даже если и возникали у кого-то такие мысли, то у меня было достаточно «телохранителей», чтобы крамольные замыслы оставались только в головах, не воплощаясь на практике.

Дело в том, что я странным образом чувствовала настроение и планы преподавателей, что, конечно, было невероятным вспоможением для любой категории студентов — от заучек до филонщиков — и не раз многих выручало.

Началось все с одного зачета у преподавателя-зверя, который валил студиозусов безжалостно, и с первого раза сдать было нереально. Утро зачета, я пытаюсь привести голову в порядок, уложив свои легкомысленные кудри — они могут стоить мне зачета, и понимаю, что уже вот-вот буду безбожно опаздывать.

Обычно мы заходим по три человека, строго по алфавиту. Поэтому я боялась опоздать: я Воронцова, передо мной в списке — два человека, Наташа Арионова и Вовка Бекин, так что я — в первой тройке. Я четко представила, как будет орать препод, и вдруг поняла, что сегодня орать он не будет. Перед моим внутренним взором поплыла картинка: бледный задумчивый философ Владимир Альбертович рассеянно слушает, кивает головой, механически ставит в зачетках заветную подпись. У него что-то случилось.