Этан косо взглянул на неё, а потом, пробормотав что-то про то, что от него мокрого места не останется, сказал:

— Он — наркоман. Ну и, действительно не подозревала, что ли?..

Лекси резко выпустила из лёгких воздух. Наркоман. Нар-ко-ман... Он — наркоман. Форт — наркоман. Подозревала ли?

Она отвернулась и вышла из кухни, хватаясь за стену. Палитра побежала следом, вертясь под ногами, но Лекси было всё равно, она едва её замечала, как и свой путь к входной двери. Подозревала! Ей хотелось смеяться, плакать и кричать — всё вместе. Она ненавидела, ненавидела себя за то, что ничего не подозревала, за то, что не догадалась сама, за то, что сейчас не знала, что делать и как быть.

Она не помнила, как добралась до прихожей, как схватила с вешалки первый попавшийся плащ, как отмахнулась от Этана, который пытался её остановить. Как могло так случиться, что ещё час назад она была самым счастливым человеком на свете? Как могло выйти, что теперь она в самой глубокой яме отчаяния, в какой когда-либо ей приходилось быть? Как она могла так обмануться?..

Холодный, утренний ветер налетел на неё, как только она выбежала из дома. Точно так же на неё налетело и множество воспоминаний, подтверждений того, что Этан сказал ей правду...

Он говорил ей о лекарстве. Об антидепрессантах. Выдумал какую-то идиотскую историю про свою болезнь... А она поверила ему, поверила, потому что была ослеплена любовью. Не видела ничего, кроме того, что хотела видеть. И не увидела бы, пока её кто-то вот так, грубо, не ткнул носом, не толкнул в разверзнутую под ногами пропасть, на краю которой она стоит уже так давно. Лекси бежала по улице, размазывая по щекам слёзы. Она так хотела убежать от себя, от своих мыслей, от всего, что случилось. Просто забыть, вернуться в то, блаженное и эйфоричное состояние, в котором пребывала так недавно.

Она споткнулась и упала на асфальт тротуара. Народа совсем ещё не было в такое раннее время суток, но даже если бы проходила толпа, Лекси не обратила бы внимание. Ноги не держали её, а слезы застилали глаза, не давая видеть ничего вокруг.

Ты узнаешь, когда придет время...

Время пришло, а она оказалась не готова к этой новости. Она хотела узнать о Форте всё, но была не готова узнать о нём такое. Она не хотела лжи, но, благодаря лжи, была так счастлива. И вот теперь соизволила открыть глаза, посмотреть правде в глаза. Но что дальше? Лекси беззвучно рыдала, обхватив колени, впиваясь в голую кожу ног под плащом.

С небес полил дождь. Медленно сначала, постепенно наращивая свой темп, он плакал вместе с ней и, может быть, над ней. Он смешивался с её слезами, заливая её своей прохладой и укрывая от окружающего мира. Но не утешая.

Плащ совсем не защищал её от холодных капель и от пронизывающего ветра, но Лекси крепко сжимала его ткань, будто боялась, что его может сдуть ветром.

Та первая встреча... Она уже тогда отметила все странности его внешнего вида. Отметила и забыла, даже не подумав, что... А на её вопрос, что он делает на улице в такую рань, он ответил, что освежается после бурной ночи. Она решила, что он пьян... «И всё-таки ты носишь линзы! — сказала она ему как-то. — И цвет глаз у тебя необычный для настоящего». А он только усмехнулся: «Что необычного в цвете моих глаз? А вообще, у тебя начисто отсутствует логика». Он был прав. Не только логика, но и мозги, похоже, тоже...

Лекси застонала, падая спиной на мокрый асфальт. Ей было всё равно. Капли с удвоенной силой принялись ударять её по лицу, словно наказывая за недогадливость и глупость.

Их вторая встреча... Он спас её от тех парней, укрыл своим плащом и вёл к своему дому. А потом шмыгал носом и кашлял. Она обвиняла себя в его простуде... «Если тебе так хочется думать», — пожал он плечами, не разубеждая её. А позже объяснил, беззаботно улыбаясь: «У меня хронический насморк и кашель».

С такой точностью она теперь вспоминала все его слова, что раньше казались ей загадочными и странными, но теперь она всё понимала. Только теперь...

И эти перепады настроения... Она помнила, как они удивляли её, но никогда — не вызывали подозрений. Она помнила, как поначалу размышляла, что же ей не даёт покоя в нем, но никогда ей не приходила мысль в голову о том, что он может оказаться наркоманом. Она помнила его холодные руки. Помнила, что очень часто видела его в тёплых кофтах, когда на улице была жара за восемьдесят. И та записка, прочитанная ею случайно, где говорилось про склад и которая обрывалась словами «они снова...». И она ещё гадала!

Столько мелочей вспоминалось ей сейчас. Все их разговоры, все их встречи она теперь видела под другим углом. Судорожные рыдания выходили из её горла, она тряслась от них, лежа на асфальте, стучала зубами, впиваясь покрасневшими пальцами в плащ.