А что — пришла ей в голову ещё одна догадка, — если на том поле, где она имела глупость уснуть, кто-то похитил её? Она смутно помнила, что такие случаи бывали: когда похищали людей и увозили в другой город. Опять же — с какой целью? Над ней ведь не надругались, ничего... И опыты никакие на ней ставить не собираются, органы её вроде бы тоже на месте, насколько она может судить. С ней всё в порядке, кроме того, что она в Брансуике в то время, как должна быть в Джесапе.

Опустив голову на руки, она задумалась над тем, что же ей делать. Самым лучшим, наверное, было бы вернуться на пляж, но Алекс сомневалась, что её кто-то там ждёт. И вообще, что-то ей подсказывало, что она здесь совсем одна и выбираться отсюда ей придётся своими силами.

Она машинально открыла газету. На первой полосе было крупным шрифтом написано «Конституция Брансуика», а дальше фотография какого-то бородатого дяди с пирогом в руках и снизу надпись «узнайте секреты успешного французского повара». От нечего делать она стала листать газету. Через минуту Алекс уже сложила её. Не было ничего интересного.

Случайно взгляд её привлекла маленькая строчка над названием, и Алекс встрепенулась. Поднеся газету ближе к глазам, она прочитала внимательнее.

— Не может быть, — пробормотала девушка.

Слова, так привлёкшие её внимание, были: «15-21 июня 1991 года». «Какой ещё девяносто первый год?», — с раздражением подумала она.

Забравшись с ногами на лавку и сложив их по-турецки, она принялась более внимательно читать газету. Наверное, где-то есть объяснение этому. Или, может, опечатка редактора?

Но через несколько минут она была вынуждена признать, что нет ни одной заметки об этой странности. Просматривая программу, она увидела, что сейчас транслируют фильм «Европа». Впервые на экранах телевизора!

Алекс во все глаза уставилась на эти строчки. «Европа» был одним из её любимых фильмов, и она точно знала, что он вышел в 1991 году. Так что — значит, всё на самом деле?

Алекс закрыла газету и откинула голову назад. Что за ерунда? Конечно, ей всегда хотелось верить в чудеса, и она до тринадцати лет ждала на Рождество Санта-Клауса, но вот чтобы действительно попасть в то время, когда сама родилась?

Да она даже не родилась ещё в июне девяносто первого! Её день рождения был в этом же году, только в сентябре. Алекс ещё раз ущипнула себя и, убедившись, что всё осталось так же, как и прежде, задумалась.

«Значит, я каким-то образом попала в Брансуик прошлого века. Чёрт, есть-таки магия в этом мире!.. Ну ладно, не остаётся ничего, кроме как поверить. Но это ещё ничего не даёт. Что я буду здесь делать? И вообще, зачем я здесь оказалась? И после чего всё это последовало? Кажется, меня разморил сон на поле, но в этом нет ничего удивительного. И ещё... ещё... о боже, вот оно! Ещё я пожелала очутиться рядом с кем-то... Я даже не помню, что имела тогда в виду. О ком я тогда говорила? О человеке, с которым бы я не чувствовала себя одинокой... Да. И который бы любил меня».

Алекс снова посмотрела в небо. Значит, кто-то там, наверху, отправил её в 1991 год, чтобы она нашла этого человека? И сколько же ему должно быть лет? Максимум, десять. Если старше, то он будет годиться ей в отцы. А если десять и меньше, то ей нечего здесь делать. И вообще, возмутилась она про себя, почему кто-то там, наверху, не подумал о том, что у неё желудок сводит от голода, и о том, что ей негде остановиться?

Да и где этот самый человек? Что-то она не видит, чтобы кто-то спешил ей на выручку. Сразу после этой мысли она почувствовала, что рядом кто-то есть. Приподняв голову, она поставила ладонь козырьком к глазам, пытаясь разглядеть остановившегося перед ней мужчину.

— Присяду?

— Пожалуйста, — небрежно махнула Алекс рукой, и незнакомец сел.

Теперь солнце не мешало ей разглядеть его, и у Алекс перехватило дыхание. Первой её мыслью при взгляде на него было: «о боже, как он красив!». Но через несколько секунд ей в глаза бросилось и всё остальное. «...красив..., - повторила она про себя, - ...и при этом выглядит так, словно живёт на помойке».

Ей никогда не нравились неухоженные мужчины. Вот Эндри — он всегда был таким опрятным и красивым! Он... «Эндри теперь нет», — твёрдо сказала себе Алекс. Почувствовав, что при воспоминании о нём сердце начинает болеть, а к глазам подкатывают предательские слёзы, она с напряжённым вниманием стала всматриваться в мужчину, сидящего рядом с ней, лишь бы только мысли об Эндри оставили её.

Что ж, этот субъект был красивым и при этом неимоверно неряшливым. Одежда его была вся измятой и кое-где в краске самых различных оттенков. Лицо уставшее и изнурённое, глаза воспалены, и под ними огромные тёмные круги. «Интересно, сколько он не спал? Или сколько он выпил сегодня ночью? А может быть, и не только сегодня...».