— Ну слава богу! — говорила тем временем Кайли. — Слушай, я дома забыла свой альбом... Помнишь, сиреневый такой?

— Ага, с Хендриксом на обложке.

Весело, ничего не скажешь. Его член ещё стоит на другую девушку, а он говорит с женой о чёртовом сиреневом альбоме. Он бы засмеялся, если бы не было так хреново.

— Да-да, именно! Там собраны мои лучшие фотографии, коллажи всякие и... да, в общем, много чего. Он мне срочно нужен. Кажется, мне здесь могут предложить неплохую работу! Отправь мне бандеролью его, хорошо?

— Сегодня же отправлю, — терпеливо ответил Форт.

— Отлично! Я тебя люблю, мой дорогой!

Он только скривился при этих словах.

— ...голос какой-то странный?

— М-м? У меня? Да я просто спал, — отговорился Форт, совсем не чувствуя угрызений совести за столь наглый обман.

— Всё с тобой ясно! Ну, ты как там?

— Я-то нормально, ты лучше про себя и про Дэйва расскажи.

— У меня всё отлично! Отдыхаю здесь, почти каждый день на пляже бываю (здесь есть небольшой в миле от ранчо родителей), да и в городок тут поблизости иногда заезжаю. А Дэйву очень нравится на ранчо, для него, кажется, одно только счастье быть всё время рядом со скотом. По-моему... — Тут её голос принял обиженные интонации, но было ясно, что всерьёз она не обижается. — ...Он предпочитает их общество, а не моё.

— А ты...

— Извини, не могу! — угадав невыраженную им мысль, прервала его Кайли. — Я вот как раз сейчас в городе, встречалась с Полом Мэтинсом, тем самым, кто готов предложить мне работу. Я тебе потом всё подробно расскажу, ладно? И Дэйва со мной рядом нет, поэтому с ним ты сейчас не сможешь поговорить. Звони, если что, вечером!

— Ладно-ладно, — кивнул Форт, отбросив затем упавшие на глаза светлые пряди. — Обязательно позвоню, так что не уходи никуда сегодня из дома.

— Угу, а ты про альбом не забудь.

— Не забуду. Пока, Кайли.

— Пока, милый.

Форт прислонился затылком к прохладной стене коридора. За разговор с Кайли возбуждение практически сошло на нет, но, посмотрев в сторону кухни, он почувствовал, что было бы ошибкой идти туда снова.

Он никогда не был озабоченным придурком, не способным обуздывать свои желания. Он всегда мог остановиться вовремя. По крайней мере, он должен был вспомнить, где находится. В своём доме! Нет, не так — в их совместном с Кайли доме, в том доме, где живёт их сын!

Он совсем свихнулся.

Единственное спасение он видел в том, чтобы следовать заданному ранее плану. Сегодня они с Лекси пойдут гулять по городу, и, чёрт возьми, будут вести себя так, словно ничего между ними не было. А после видно будет.

Оттолкнувшись всем телом от стены, он всё-таки направился в кухню, чувствуя смутное раскаяние, что оставил там Лекси одну.

Она стояла на коленях на полу и убирала намусоренное ими. Услышав, что он зашёл, она подняла голову и, бросив на него мимолётный, но совершенно спокойный взгляд, продолжала своё дело.

— У тебя всё в порядке? — спросила она.

— Да.

Видимо, и Лекси решила сделать вид, словно ничего не было. Это на руку ему. Только его далеко не радовало недовольство, не ясно откуда разросшееся в нём при виде её безмятежного выражения лица.

— Давай, я помогу тебе, — предложил он, вставая в другом конце кухни.

Теперь он точно знал, что приближаться друг к другу им не рекомендуется. Не так сразу, во всяком случае.

— Как мило с твоей стороны, — с лёгким сарказмом сказала Лекси. — Ты ведь ненавидишь убираться?

— Ну, я виноват, а ты — вроде как моя гостья. Меня всё-таки неплохо воспитали, поэтому я помогу тебе.

— Нет, спасибо, но не нужно. Я сама. Прошу тебя...

Она посмотрела на него прямо, и он смог прочитать в её взгляде мольбу. Кивнув, он вышел из кухни.

Поднявшись к себе, Форт присел на подоконник и задумчиво уставился на улицу.

Внутри него царил полный беспорядок. Всё в нём перепуталось — странная нежность к девушке, на которую ему, по идее, должно быть наплевать; это внезапное и такое сильное желание обладать ею; и совсем ненужная ревность к Этану.

Ревность — чувство, которое никак нельзя было связать с ним. Он ревновал когда-то в детстве свою мать, когда она встречалась с мужчинами, которые ему не нравились. Но он никогда не ревновал своих девушек. Так или иначе, каждая ему изменяла в итоге. Можно было бы объяснить такую «бесчувственность» с его стороны тем, что по-настоящему ни одна из его бывших пассий не затрагивала струны его сердца. Но Кайли он любил, так ведь? И не ревновал её. Когда узнал о её изменах, он даже не удивился и, словно бы, принял как должное. Просто Кайли не производила впечатления верной жены. Он с самого начала знал, что она из себя представляет, но, тем не менее, втюрился в неё, как последний безмозглый малолетка.