Шаенг, чьи глаза опасно полыхнули, вдруг поник и от каждого ее слова продолжал все больше и больше горбиться, упираясь взглядом в землю.

– Стой! Что ты сейчас наделаешь! – грубо крикнул девушке Киен, стремительно протягивая руку в сторону собрата по роду.

Но доргиня уже ничего не воспринимала, ничего не слышала, весь ее мир в этот момент сфокусировался на одной точке – на Торгхе. Не задумываясь о боли, о непослушной ноге, о собственной безопасности, она как-то неуклюже бросилась к нему, вытянув вперед обе руки с заостренными когтями, стремясь добраться до шаенга. – Я убью тебя, тварь!!! Ты слышишь, убью!!! Я должна. Вы все убийцы, ненавижу вас!!!

Мы с Киеном застыли, не понимая, что предпринять. Он хотел задержать ее, но она рывком оттолкнула его руку от себя и с ходу вцепилась когтями в лицо рубиновоглазого. Торгх не сопротивлялся, даже не дернулся и не отвел глаз от беснующейся девушки. Притана же словно впала в безумие, она с дикими криками расцарапывала его в кровь – лицо, грудь, плечи. Казалось, если бы она могла, она разорвала бы его на куски.

– Ненавижуууу!!! – орала она, захлебываясь слезами и подвывая. – Проклятые шаенги! Вы все убийцы. Теперь я это знаю.

– Да, – вдруг сказал Торгх четко и громко, не отводя взгляда от обезумевшего лица девушки, – да, я убил их всех. И я прошу тебя забрать мою жизнь в оплату.

Ты можешь это сделать, ты должна! Это и мой выбор тоже.

Шаенг неуловимо быстро выхватил висевший на боку сорг и протянул его доргине. Мне стало плохо. Киен весь напрягся, всматриваясь в глаза рубиновоглазого. В глазах этих не было и капли безумия, наоборот они были полны твердой уверенности.

– Киен, – слабо прошептала я, пытаясь хоть что-то сделать. К горлу уже подкатывала дурнота от кровавых потеков на лице и теле шаенга.

– Это его право, – глухо прошептал в ответ целитель, сжимая ладонь в кулак.

Доргиня, на миг отпрянув от своей безропотной жертвы, перевела взгляд на протянутый клинок и резко выхватила его, сжимая двумя руками. Отступив на шаг, она замахнулась и с криком, зажмурив глаза, рубанула по телу; она снова и снова махала клинком, оставляя на теле шаенга обезображивающие глубокие кровавые борозды. Пока совсем не обессилев, пошатываясь, не отступила от него, мягко оседая на землю. Сорг выпал из разжавшихся рук, а

Притана зарыдала:

– Не могу!!! Так хочу, но не могу убить…, – прижав ладони к лицу, она рыдала, издавая булькающие хрипы, – ненавижу тебя, ненавижууу…

Колени шаенга подогнулись, и он грузно осел рядом, с трудом обхватив скользкими от собственной крови ладонями укрывающие ее лицо ладошки, он глухим срывающимся голосом прошептал:

– Я сам себя ненавижу гораздо сильнее и никогда не смогу простить себе того, что сделал.

Доргиня замолкла, содрогаясь в беззвучных судорогах рыданий. Потом рывком вырвалась из его рук и, дернувшись вверх, каким-то непонятным для меня движением вдруг перевернулась в юркую бурую лисичку. Животное нервно дрогнуло и сорвалось с места, устремившись в лес за домиком. Киен повернулся за ней с криком:

– Стой, глупая! Там же обрыв…

Торгх еще до крика целителя мучительно и медленно поднимаясь с колен, вдруг резко дернулся, как пружина, и тоже стремительно, не обращая внимания на раны, сорвался с места, устремляясь следом за лисой. На его месте осталась лужа быстро впитывающиеся в грунт темной крови. Это меня доконало, и я почувствовала, что теряю сознание. Последним моим ощущением были руки

Киена, подхватывающие меня.

Нургх

С Ригардом мы сразу договорились, что долго охотиться смысла нет – возможности для хранения мяса у нас не было. Поэтому лучше каждый день, но понемногу приносить добычи. Мы разделились: янтароглазый отправился за дичью, а я решил, что не только Дине удивлять вкусностями, и принялся искать для нее ягод и дикого душистого меда. Специально для этого захватил с собой закручивающуюся фляжку. Мне повезло – на пути встретились плоды грушона – сладкие и вкусные корнеплоды, из которых можно сделать замечательное блюдо. Набрав меда, я принялся за сбор ягод и лесных орехов, когда внезапно ощутил смятение Дины. Одновременно сработали предупреждающие маяки на Торгхе – шаенг снова скатывался в пучину гнева и безумия. Мысленно крикнув Ригарду, я рванул к сторожке. Бежал на пределе, ругая себя за то, что не подумал забрать Торгха с собой. Что, если он сорвется и опять покалечит доргинь или и еще что-нибудь похуже! Хорошо, что далеко мы не отходили, я же, гонимый страхом, и вовсе так стремительно двигался, что уже вскоре оказался в зоне восприятия. Первое, что обратило на себя внимание и напугало еще больше, это запах крови. Причем крови Торгха!