— Пока нельзя, — тихо ответила, отчего-то ощущая, как вспыхиваю от смущения. Честно говоря, была бы моя воля, моё тело муж не увидел еще очень долго. И нет, не потому что я вдруг забоялась близости. Просто на меня сейчас без слёз не взглянешь. Одни мослы. Хорошо хоть грудь немного увеличилась из-за молока. Его приходилось сцеживать. Сама кормить я не могла, а ребенку кроме энергии требовалось и обычное молоко.

— Я подожду, сколько потребуется. — Мне кажется или мой муж стал мягче? — Выздоравливай.

Поцеловав напоследок еще раз, Алан вышел из комнаты. Почти сразу после этого потухли свечи. Вздохнула, расслабляясь, но тут же собралась, замечая Абсолона, который стоял в нескольких метрах от кровати.

— Абсолон? Что-то случилось? — спросила, ощущая, как тревожно забилось сердце.

— Нам надо поговорить, — ответил он, а я поняла, почему люди не любят, когда разговор начинают с этих слов. Сразу становится понятно — предмет разговора точно несет в себе что-то тревожное.

Абсолон наблюдал за мечущимся по комнате Аланом с таким видом, словно ничего обыденнее этого нет. Казалось, демон уже не единожды сталкивался с таким поведением обычного довольно холодного и сдержанного герцога.

— Своими метаниями ты не ничем ей не поможешь, — Абсолон сказал это и тут же впился любопытным взглядом в полыхнувшие злостью серые глаза. Люди до сих пор казались демону странными, немного непонятными и интересными существами.

Не сказать, что он сам ни капли не волновался… Вернее, он что-то испытывал, но это его больше всего и удивляло. Он хорошо знал, что демоны не должны ощущать эмоций, как таковых. У демонов были инстинкты, такие как голод или жажда. Хотя, если судить по нему, то высшие демоны были подвержены такому «недугу», как чувства. Правда, он был уверен, что всё, что может ощутить он, не идет ни в какое сравнение с тем вулканом, который бурлит в людях.

Вот и сейчас. Он ощущал некую смутную тревогу, а еще небольшое желание быть сейчас не в этой полутемной комнате, в которой мечется Алан. Абсолона буквально тянуло в сторону комнаты Эволет.

Демон знал, что сегодня или завтра на свет появится их сын. На этих мыслях Абсолон замер, хотя он и до этого не двигался, но в этот момент приостановилось даже едва уловимое покачивание черной дымки вокруг него.

Для него было странно осознавать, что у него будет сын. А это точно будет так, ведь от ребенка, даже с учетом того, что он был в утробе матери, отчетливо ощущалась демоническая сила, «на вкус» весьма похожая на его собственную энергию.

Он долгое время верил, что демона может породить только сама Тьма — мать всех демонов. И вот, сейчас, совсем недалеко от него вроде бы обычная человеческая женщина рожает, и он точно ощущает, что этот ребенок и ЕГО тоже.

Внутри от этих мыслей словно что-то взорвалось. Демоны не умели любить, даже свою Великую мать они воспринимали, как нечто незыблемое, вечное и привычное. Но в этот самый момент Абсолон глубоко вдохнул чуть прохладный воздух, ощущая всю его сладость. Хоть демоны и не могли любить, но, то чувство, которое зародилось сейчас у него глубоко внутри при мысли о том ребенке, он спрячет так глубоко, как только можно. Никому не будет позволено увидеть это чувство, только ребенку и той, кто встал сейчас для демона на одну ступень с Великой матерью — Тьмой.

Алан же совершенно не догадывался сейчас, что его демон перешел на совершенно новую ступень. Абсолон был для него больше, чем просто демоном. Если бы Алана попросили описать Абсолона одним словом, включив в это слово еще и их общую связь, то НордБерг точно бы растерялся. Самое близкое по значению было бы партнер, но Алан думал сейчас совершенно не об этом, хотя и ощутил резкие изменения. Вот только волнение и страх за свою жену, вытеснил всё остальное.

Алан видел, как Эволет угасает. В последние месяцы она даже не приходила в себя. Герцогу не представлял, как его жена может выжить, пусть эта старая карга и уверяла его, что шанс на выживание очень большой.

В какой-то момент он буквально затылком ощутил, как Абсолон дёрнулся.

— Она? — резко остановившись, спросил Алан, подняв на демона уставшие, совершенно больные глаза, в которых плескался страх и нервозность.

— Они больше не одно целое, — ответил Абсолон. — Наш сын родился, — добавил он и распался черные дымом.

Алан еще постоял с пару секунд, слепо глядя перед собой, а потом сорвался с места, вылетая из комнаты и устремляясь к покоям своей жены. Его волновал один вопрос: жила или нет?

— Нам надо поговорить, — ответил Абсолон, а я поняла, почему люди не любят, когда разговор начинают с этих слов. Сразу становится понятно — предмет разговора точно несет в себе что-то тревожное. — Я хочу рассказать тебе о прошлом. Моём прошлом, — слова демона словно слились с тьмой вокруг.

— М, почему сейчас? — спросила, уже ощущая, что разговор легким не будет точно.