Дамы насторожили уши. Сказано было достаточно тихо, чтобы расслышала только хозяйка,  ну и сидящие рядом с ней мужчины. Малена поставила плюсик.

Начинают уважать и слушаться,  это хорошо.

- Принесло ее!

- Вот ведь не ко времени!

- М-мать!

Малена, Астон и Динон Ардонский оказались едины в своем мнении. Вот уж...

Малена вздохнула, и отложила салфетку. Хорошо хоть позавтракать успела. И питаться надо,  и если что - всегда может стошнить. Прямо на матушку.

- Ну что, встречать надо...

- Малена, помощь нужна?

Астон не тратил время на расшаркивания.

Матильда подумала пару минут.

Безусловно, ей хотелось помощи. И поддержки, и вообще - она маленькая, слабенькая и с хрупкой натурой. Или душой?

А, неважно.

Только вот если сейчас окружить себя мужчинами, это будет воспринято как слабость. И кого-то посчитают кукловодом, а ее - марионеткой.

Так дело не пойдет.

Еще пару минут Малена думала, не сообщить ли Рисойскому. А потом шкодно улыбнулась. Дядюшка,  вы хотели мне помочь?

Нет? А придется.

Любишь жениться,  люби и саночки... гхм! Возить!

- Дядюшка Астон, я справлюсь самостоятельно. Хотя была бы рада беспристрастному свидетелю... может, мы поговорим в кабинете? Там есть очень удобный угол, который не всем видно?

И взгляд, посланный Ардонскому из-под густых ресниц. Взгляд, который граф расшифровал абсолютно точно, и который гласил: 'Главное, чтобы потом настоятельница ничего лишнего не присочинила'.

И лишний раз порадовался. Хорошая у него союзница, ничего не скажешь! В этом конфликте он выбрал правильную сторону.

Матильда тем временем подозвала Аманду и выдала ей еще инструкции. По правильному приему дорогих гостей.

***

Хорошо, когда у тебя большой парк. Пока карета катилась по дорожке, Матильда успела занять нужную позицию. Ради разнообразия - не на лестнице.

Памятуя о нелегкой судьбе Рисойских, Матильда оккупировала кабинет. По-хозяйски уселась за стол,  поправила волосы. Ровена устроилась на кушетке в углу, с вышиванием, Астон Ардонский уселся в другом углу, за ширмой.

Так уж был спланирован кабинет, что сидящий за письменным столом, видел все углы. А вот от взглядов входящих строители постарались кое-что скрыть. Ровену было заметно, она сидела на кушетке неподалеку от входа, а вот графа удачно закрывал книжный шкаф и сливающаяся с обивкой ширма.

Кабинет вообще подавлял.

Темная мебель, тяжелые шторы, громадный стол.

Малена, в привычном бело-голубом, с наброшенной на плечи кружевной шалью, которую спешно принесла служанка, смотрелась светлым всполохом на темном фоне. Выделялась, приковывала к себе взгляд. Рисойского не было.

Во всяком случае - пока.

Посылать за ним сразу же Матильда не собиралась, ей нужно было хотя бы минут десять. Девушка считала, что этот разговор должна провести она сама. Именно так, как ей нужно. А Рисойский...

Рисойский неглуп.

Именно поэтому с ним и не стоит иметь никакого дела.

Дом - это не поле битвы. Глуп тот, кто играет с подлецом по его правилам, потому что у умного в голове десять дорог, а у подлеца - одиннадцать. Ты не сможешь все предвидеть, не сможешь одолеть, не сможешь переиграть негодяя. Волк хочет есть, а заяц хочет жить. Ты хочешь поиграть, а для негодяя это единственный способ удержаться на плаву. И ты никогда не узнаешь, почему тебя предали, просто очнешься в один прекрасный день с кинжалом в спине.

Дом - это место, в котором не держат предателей. Это место, куда ты приходишь отдохнуть, расслабиться, снять маску... и стоит ли превращать его в поле для соревнования? Стоит ли допускать к себе человека, который видит в тебе лишь ступеньку вверх?

Кто-то скажет - да. Ведь можно использовать и подлеца, а потом его выкинуть.

Матильда считала, что - нет. Это в разведке нет отбросов, а есть кадры. Но даже полковник Николаи, который произнес эту фразу, не тащил работу на дом.

Вот и Матильда не пустит Рисойских в свой дом. Никогда.

Лоран проиграл задолго до начала турнира. Просто потому, что Матильда не собиралась играть с шулером ни в какие игры.

Сейчас она хотела только одного. Стравить между собой своих врагов.

Рисойский ли убьет настоятельницу, наоборот ли - от одного из негодяев она точно избавится.

***

Матушка Эралин ворвалась волной. Бурной,  бушующей, взволнованной.

- Мария-Элена! Дитя мое!

Малена где-то внутри сжалась в комочек. Она помнила, как ломала ее эта женщина, она помнила и ночные бдения, и молитвы, и розги, и моральные издевательства, которые били больнее просоленных прутьев. Она помнила.

Матильда мило улыбнулась.