Совершеннолетие у нас наступает в тридцать лет, как у светлых, а посвящение проходит в пещере Тринимака. Большинство из нас владеет магией земли, встречаются огневики и крайне редко – целители. Правда, последняя из них сейчас лежит, скованная проклятьем, не в силах кому-либо помочь. Пока оно не снято, женщины, к великому счастью избежавшие его, все же не могут вернуться домой и живут среди людей под охраной своих семей, но таких мало. Не знаю, что тебе еще рассказать.

Нега испарилась, оставив тревожное любопытство:

– А ваши женщины тоже спят, Ладрос?

Его голубые глаза обожгли меня болью и тоской.

– Моя жена Савери и две дочери лежат в Харписе! – Вспомнив, что я не понимаю где это, Ладрос пояснил, поморщившись: – Его обустроили специально для них. Это подземный дом для спящих женщин, который круглосуточно находится под магической охраной. Все там! В Харписе! Хотя некоторые семьи оставили своих женщин дома, не в силах расстаться.

Я грустно посмотрела на одиноких мужчин, гревшихся возле костра. За всех ответил хмурый Даэрон:

– У каждого из нас там лежат любимые: матери, жены, сестры, невесты. Моя невеста Хириан лежит рядом с моей матерью и матерью моей матери.

Я опешила и в уме сделала несложные вычисления. Сто тридцать лет длится проклятие, а там лежит его невеста. Сколько ему, нет, им лет? Следующая мысль заставила меня зажмуриться от боли и страха, при этом рука самого желанного сердцу мужчины замерла на моем затылке, словно он почувствовал мое состояние. Открыв глаза, я спросила:

– И у вас тоже там невесты… Или жены… У всех?

Гритнир и Вайрэ, качнув головами, коротко ответили:

– Да, мать и бабушка! Мы пока свободны, светлая эла, и, судя по всему, наша свобода продлится еще долго. Как у Дэнэтора и ана Кэлэбриана. Хотя, быть может, ан Кэлэбриан имеет больше шансов расстаться со своей свободой чуть раньше.

Они хитро взглянули на меня, а я неуверенно обернулась. Кэл тоже пристально смотрел на меня, стальные глаза вглядывались в мои, словно что-то искали в глубине женской души. Он коснулся пальцем моей скулы, потом, словно осмелел, погладил щеку и произнес:

– В Харписе лежат мои сестра и мать. Больше никого любимого и близкого мне там нет!

Я облегченно выдохнула. Оказывается, не дышала, ожидая ответ. В серебристых глазах снова вспыхнул торжествующий хищный блеск – Кэл все понял. Я отвернулась и уставилась в огонь. Дальше краем уха слушала неторопливый разговор братьев и размышляла, почему мое сердце так реагирует на Кэла: то бьется, словно пойманная в силки птица, то замирает и, кажется, больше не потревожит. Сердце проснулось – это несомненно, и с каждым днем, часом в обществе сероглазого эльфана ощущается все сильнее.

Через несколько минут Кэлэбриан сел напротив меня и перекинул красиво заплетенную косу мне на грудь. Я восхищенно и удивленно рассматривала искусно убранные волосы! Мало того, между прядями сверкала тонкая ажурная цепочка, а чтобы она не расплеталась, хвостик был закреплен кожаным шнурком. Вдоволь налюбовавшись искусной работой, я благодарно посмотрела на Кэла:

– Это мне? Подарок?

Он улыбался, согласно кивая, но в его глазах отразилась боль и напряжение. Мне так сильно захотелось убрать их из его глаз, что, встав на колени, я обняла его за шею и прижалась всем телом:

– Спасибо большое! Мне еще ни один мужчина, кроме папы, подарков не дарил, особенно красивых.

Кэл обнял меня, позволяя оценить и величину мускулов, и ширину плеч, и жесткость сильного тренированного тела, и еще – насладиться неповторимым, только ему присущим ароматом. В голову пришла хорошая идея, и я поспешила ее осуществить.

Отстранившись от Кэла, разворошила свой мешок и нашла тонкий плетеный кожаный шнурок, который купила как раз для того, чтобы хоть как-то сдерживать свои волосы. Под заинтересованные мужские взгляды забрала у Кэла гребень и спросила:

– Можно я тебе тоже косу заплету и подарок сделаю? Не такой красивый и дорогой, как твой, но другого у меня пока нет.

Кэл вскинулся и посмотрел на меня с отчаянным голодом. У меня невольно появилась тревожная мысль: может, сказала что-то не то. И взгляд его тревожил мою женскую суть, радостно откликнувшуюся на этот голод, и внизу живота разгорался пожар, заставляя гореть щеки и даже уши.

Не знаю, что он прочел у меня на лице, но, довольно улыбнувшись, взял мою руку и поцеловал ладонь, в которой я сжимала подарок. Затем сел передо мной, повернувшись спиной, и откинул голову, предоставив в мое распоряжение шикарную шевелюру.

Прикинув немалый объем предстоящих работ, я предложила:

– Может, две заплести?

Гритнир с Ладросом поперхнулись чаем и насмешливо уставились на меня. Кэлэбриан тоже улыбнулся, но с другим выражением лица. Как собственник! Я забеспокоилась не на шутку, даже гребень отложила.