Мне приснился дом лесной Под зелёною сосной. Где, спасаясь от дождя, Повстречались ты и я…

Я прихлопывала, оборотни притопывали так, словно вот-вот пустятся в пляс, эльфаны посмеивались, зато драконы, внешне спокойные, изучающе рассматривали меня до неприятной дрожи в коленках. Но мне важнее всего было, что Кэл нежно улыбался.

Затем мне вспомнилась песня, которая способна разбудить любое сердце. И я запела, глядя в самые прекрасные в мире глаза:

Покроется небо пылинками звезд, И выгнутся ветви упруго. Тебя я услышу за тысячу верст, Мы эхо, мы эхо, Мы долгое эхо друг друга.

С каждой новой строчкой в глазах моего жениха рождалось нечто большое и незыблемое. Он открыл мне душу и показал свою любовь.

Мы эхо, мы эхо, Мы долгое эхо друг друга.

С трудом вырвавшись из плена глаз Кэла, вернулась в реальность и обернулась к зрителям. Кто-то погрузился в невеселые думы, а некоторые смотрели на меня с тоской. Решила их немного отвлечь и объявила, что спою последнюю на сегодня песню.

Солнце желтым жарким шаром Догорело в вышине. Искры тех лесных пожаров Снова вспыхнули во мне.

Я замолчала, совсем выдохшись. Зрители тоже молчали, осторожно глядя на бледного Дэруфина, смотревшего только на огонь. Черт меня дернул глянуть на него, пока пела. Я убрала вирну в чехол и встала, чтобы положить в мешок. Но едва поравнялась с драконами, рука Дэруфина словно кандалы сомкнулась на моем запястье, заставив вздрогнуть и выронить инструмент.

– Такое сокровище может быть только моим, светлая эла! Я, в отличие от других, признаю тебя истинной, душа моя.

Я попыталась вырвать руку, и в ту же секунду дракона смел с бревна серый смерч, в котором через несколько мгновений я узнала Кэлэбриана. Клубок рычащих тел покатился по поляне, а через минуту мой герой сидел на груди Дэруфина, приставив клинок к его шее. Я даже испугаться не успела! Затем раздался холодный, скрежещущий по нервам голос победителя:

– Это сокровище принадлежит мне, младший наследник! Она моя жена! Никто, кроме меня, не смеет к ней прикасаться. Ты понял меня, аро Деруфин Арван, или тебе получше пояснить? А то вы, ящеры, бываете иногда такими бестолковыми.

Глаза Дэруфина сверкали злобой и ненавистью и сузились до щелок. Он смирился и проскрипел:

– Я понял, ан Кэлэбриан Даэдран. Приношу извинения вам и вашей жене. Прощением мне может служить только ее несравненная красота и чарующий голос, застивший мой разум словно дурманом.

Кэлэбриан вскочил на ноги. В два шага оказался рядом со мной и пристально, с тревогой вгляделся в лицо. Он стоял, не шелохнувшись, будто ожидал моего выговора, а я передернула плечами, словно стряхнув неприятности, оцепенение и страх, решила не раздувать из мухи слона:

– Так душевно сидели. Кто бы мог подумать, что гости окажутся такими невоспитанными, – кажется, голос меня не подвел и звучал спокойно. Потом, скорчив просительную гримаску, тихонько попросила, всовывая в сжатую в кулак руку Кэла свою ладонь: – Ну их, давай я тебе волосы переплету, а то растрепались. А после ты мне.

Кэл подхватил меня на руки и отнес к месту нашей ночевки, устроенному Даэроном. Вайрэ, подобрав вирну, отнес ее к моим вещам. Остальные, отметив, что конфликт исчерпан, начали неспешно расходиться от костра. Ладрос налил себе горячего чая и, коротко кивнув оборотням, подошел к нам. Я расчесывала струящиеся, блестящие в свете двух лун волосы Кэла, замкнувшегося в себе. Не выдержала общего молчания и восторженно призналась:

– Ты был похож на смертельный вихрь. Нет, ураган! Это было жутко, но удивительно красиво. Твоя другая сторона смертельно опасна и вместе с тем восхитительна. Действительно, пока ты рядом, я в полном порядке и ничего не боюсь.

Эльфаны пораженно замерли. Кэлэбриан, помолчав мгновение, резко повернулся и, схватив меня за талию, рванул к себе и посадил на колени. Ойкнув от неожиданности, я сначала струхнула: а что, если обидела своими словами? Но, встретив его горящий желанием взгляд, вздохнула уже по другому поводу. Как бы моя первая брачная ночь не состоялась прямо здесь и сейчас.

– Я счастлив, что ты так считаешь, а главное, что сказала мне об этом!

Ладрос, чуть качнув головой, со снисходительной усмешкой пояснил мне:

– Ана Эленаль, вы еще слишком молоды и многого не знаете о нашем мире. Ничего, со временем разберетесь. Наши женщины привыкают к своей и мужской звериной натуре с рождения. Поэтому их подобными стычками не удивишь и волноваться не заставишь, а вот с вами, светлейшая, все по-другому. Словно идешь по краю пропасти: лишнее движение или слово – риск. Ваш… суженый весь сон потерял, опасаясь напугать или отвратить. Ваше признание – лучшее лекарство для него.

Я расслабилась, а Кэл нахмурился, гневным прищуром гипнотизируя разом поникшего Ладроса. Я встала, с трудом высвободившись из рук Кэла, и расположилась на коленях позади него, чтобы продолжить причесывать. Когда французская коса, в которую я сегодня убрала волосы моего темного, была готова, спросила: