– Я не хотел тебе говорить, – начал король, и его сын едва удержался от ехидного комментария, – ведь ты уже давно собираешься уйти, а мара Цевер никак не могла понести дитя. Лиа Владислава легко приняла твою силу, приняла бы и мою. Она нужна миру и мне куда больше, чем тебе, Хэвард. Она – то зерно равновесия, что нужно нашей земле. Если она родит дитя от принявшего силу дракона, может, мы сможем с ними сосуществовать на партнёрских основаниях, а не чувствовать себя жертвами эксперимента высшего разума.

Каждое слово короля было взвешено и разумно. Каждое – находило отклик в сердце лорда–защитника. Но в душе зрело негодование. Сила дракона в нём неистовствовала, требовала отмщения, однако человеческое, разумное останавливало, объясняло, что нельзя относиться к человеку, как собственности, а к любимому – как к собственности, у которой вообще нет прав ни на что, лишь быть рядом и подчиняться безусловно. Он жил с этим всю жизнь, но сейчас даже разумная его часть отказывалась идти на такие жертвы.

– А ты не думал, что она смогла бы понести дитя от меня? – цедя слова, произнёс Хэвард. – Раз она такая особенная, носитель нужного нам равновесия, ещё и привязанная к другому миру, с которым мы рано или поздно планируем наладить добрососедские отношения, у неё вполне могло получиться.

– Со мной шансы выше, а эффект сильнее, – Гефестион не собирался реагировать на злость сына. Он знал, что прав. Знал, что его решение самое верное. Но в этот раз тот не собирался прислушиваться к разуму.

– Владислава – моя женщина, – рыкнул снедаемый ревностью мужчина.

– Свою женщину нужно защищать даже от самой себя, Хэвард, – спокойно ответил отец сыну. – Если ты ошибочно решил, что она сознательно участвовала во всей этой интриге и даже нашла путь в постель любовника собственной матери, стоило сделать паузу и тщательно обдумать поступившие данные, посоветоваться с отцом или братом, с Маркеном, да хоть с Мальвой, та и то куда сознательнее, чем ты в последнее время, – Гефестион махнул рукой и цокнул языком, что редко себе позволял, но сын со своими человеческими слабостями вёл себя по–идиотски, чем раздражал его неимоверно. – А не бросаться оскорблениями и запугивать так, что девочка со страху активировала связь с собственной бусиной.

– Думаешь, ошибочно? – услышал Хэвард то, что хотел услышать.

– Не думаю, знаю. Она была в комнате Амелики, увидела тракс [оправу для бусины. Влада приняла её сперва за новогоднюю игрушку], вспомнила, что и у неё такой есть, построила логические связи и сделала выводы. Траксы каждого рода со своими заклятьями, не думаю, что она догадалась, что Амелика – её мать, но то, что родня – однозначно, дочерям пишут те же заклятья, что и матери при рождении. Хотя, если Владислава знала, что время в её мире течёт значительно быстрее, может, и догадалась. Но вряд ли. Если и подумала об этом, скорее, не поверила.

– Она была очень странная, задумчивая и грустная, ещё и я следом налетел, – припомнил Хэвард.

– Я и говорю: тебе лучше заниматься своими обязанностями, а я присмотрю за Владиславой, – со сладкой улыбочкой закончил Гефестион.

Сын метнул на него полный ярости взгляд, но тут же сменил его на недоверчивый, а затем и на понимающий.

– Снова подначиваешь? Думаешь, она вернётся?

– Не уверен. Я дал указание Августу рассказать ей всю правду. Надеюсь, он не вывалит на неё ещё и свои переживания, страхи и домыслы, мальчик был сильно потрясён. Ни один разумный человек не вернётся в наш безумный мир, особенно, если услышит Августа с его склонностью приукрашивать. Только влюблённая женщина. Если простит.

– Не простит, – глухо откликнулся Хэвард.

– Поднажмём на дукса Фартаписа. Если по его команде так быстро разработали множество амулетов для переноса на Землю и обратно, для поддержания сил, ещё и вытащили Амелику, привязанную к миру после рождения ребёнка, думаю, переместить дочь ему не составит большого труда. Зять в твоём лице его устроит, в конце концов, только ты у нас усмиряешь драконов на раз–два, сможешь им помочь на родственных началах.

– Я не буду насильно удерживать её в мире, где ей не нравится. Она должна принять решение самостоятельно, – заупрямился влюблённый мужчина.

– У тебя есть год, – сказал как отрезал Гефестион Первый. – Можешь дурить ровно год по времени её мира, но, если она не вернётся сама, через год я верну её сюда и спрашивать твоего позволения и планов в её отношении не стану. Пока страдают только соседние страны, их правители слишком слабы, чтобы решать проблему жёстко и бескомпромиссно. На нашей земле я подобного не допущу. Леди Равновесие будет жить в Иегерии.

– А ты не думал, что проще договориться со странами о смешанных браках и открыть границы? – Хэвард бесился, но держал себя в руках, пытался рассуждать здраво.