И хоть Влада готовила изредка, в основном по выходным, пустовавшие прежде шкафчики заполнили пачки, банки, специальные контейнеры с провизией и специями, холодильник не ломился, но тоже был полон. А ещё не удержалась и купила как–то в магазине розовую соль, потому что она напоминала ей не страну, где живёт Хэвард, а роскошное и сумасшедше–невозможное место – розовое озеро при храме древних богов, где время текло и прыгало причудливым образом, где расстояния уменьшались и удлинялись, словно кто–то баловался с картой, сдвигая и раздвигая её невидимой рукой. Где было тихо, спокойно, восхитительно душевно и атмосферно, удивительно гармонично. Где царила любовь.

– О боги! – выдохнула Влада, рывком усаживаясь на кровати, куда улеглась буквально минутой ранее. – Так вот, где живёт Несса. Потому и время там идёт чёрт знает как, и туда вёл портал, а не проход, обещанный Хренателлой! Она узница в собственном храме. Выходит, её предали остальные боги, но за что? За что можно невзлюбить богиню любви? Это и звучит–то абсурдно! А если над ними царит бог войны и они его боятся? Он ведь самый сильный, у него и фан–клуб свой есть. Ой, культ, культ, – исправила саму себя девушка. – Может, пока он забавлялся с Венди, мне и подсунули соль с любовью. Может, я через свою стряпню должна была вселить в людей любовь? А вместо этого разбила банку!

Влада схватилась за голову. Сомнений не было – она всё испортила. Подвела богов. Те доверили ей важное задание, а она…

– И Август говорил, что я принесу в их мир равновесие… Так, стоп. Я не думаю об Иегерии, не думаю об Иегерии.

Однако она думала. И не могла спокойно спать – мешало чувство вины.

– Может, рассыпав соль, я выпустила её на свободу всё равно, – пыталась убедить себя Влада, но безуспешно, тут же находила контраргументы, лишь усугубляющие её проступок: – Может, она должна была появиться через людей, медленно, вместе с моей готовкой, подготовиться и успокоиться, всё обдумать, а тут – трах–бах! – и богиня сразу свободна. Может, Несса теперь будет недовольна и накажет людей за то, что предали её, позабыли, не так восхваляли, как следовало, чтобы она нашла силы и вырвалась на свободу самостоятельно?

День проходил за днём, Влада как и прежде ходила на работу, на курсы, как и прежде, гнала от себя воспоминания о Хэварде и Иегерии, но мысль, что она подвела богов, прочно укоренилась в сознании и мешала жить. Да и ответственности она никогда не боялась, а здесь, выходит, подвела не просто кучку иномирных богов, а целых четыре страны. И одного мерзкого предателя. Инквизитора. Палача!

Однако по прошествии времени и недоверие Хэварда перестало больно ранить. Она ведь знала его характер, не раз слышала о том, как воспитывает Гефестион сыновей (пусть тогда она считала по–другому, сейчас–то знала правду или максимально к ней приблизилась), знала, что недоверие и подозрительность – неотъемлемая часть её инквизитора. Ненавистного, но такого любимого.

И она скучала. По горячим объятьям, по редким похвалам, по взгляду, пронзительному, острому, даже по недовольному, хмурому.

– Пусть злится и бесится, пусть ненавидит, но будет жив и здоров, – приговаривала она в редкие минуты слабости, когда позволяла окунуться в пучину воспоминаний.

Мысль, что он уйдёт за грань пугала неимоверно. Ведь и Август, и Гефестион говорили, что он ещё до появления Амелики уже хандрил и готовился сдать пост. Она готова была всё простить. Всё, кроме одного – слишком близкого контакта с матерью.

Сознание отказывалось не то, что анализировать, даже признавать этот факт. Она, взрослая, умная женщина, холодная и даже стервозная бизнес–леди, оказалась заложницей чувств и детских мечтаний.

Не так она представляла маму. Не так рисовала встречу с ней. Надежды, мечты, желания – всё полетело в тартарары. Иллюзии разбились как стекло, упавшее с седьмого этажа, надежды на их восстановление не было и быть не могло.

Остались лишь тупая боль в сердце и злость. На себя, на Хэварда, на Амелику, на чёртову шаманку, на богов с их интригами и разборками, задевающими всех и сразу по преступной халатности, а, быть может, они просто не принимали в расчёт чувства каких–то людишек. На ситуацию в целом и на каждое событие по отдельности.

Но она ни о чём не жалела. Не жалела о попадании в другой мир, о знакомстве с интересными и неординарными людьми, с забавными и капельку идиотскими правилами и традициями, с нестандартным подходом к выбору невесты–жены для монарха, о знакомстве с богами и прекрасными странами. Да за одну фотографию Тангарии с высоты площадки перемещений она готова была бы выложить половину накопленного непосильным трудом!

– Да, жизнь на Земле, конечно, пресновата, – заключила Влада через пару месяцев после прибытия домой.

Иегерия со своим бешеным ритмом жизни и приключениями на каждом шагу уже не казалась столь ужасным местом, да и слишком не ясны были её перспективы, учитывая последний разговор с лордом–защитником. Но идея о возвращении перестала казаться невозможной.

– Виктор Андреевич, – начала разговор Влада со своим заместителем, – обстоятельства складываются таким образом, что я могу снова внезапно исчезнуть.