Гоню ехидного критика, мешающего наслаждаться таким мгновением, но губы сами искривляются в довольной улыбке.

– Я тоже погорячилась. Но это не значит, что простила тебя полностью и безоговорочно, – ничего не могу с собой поделать, грожу ему пальцем.

– Ты ведь понимаешь, что я не вправе разглашать государственные тайны и обязан проверять все теории, даже если они мне не нравятся, – он не спрашивает, знает – мне хватит мозгов признать очевидное, даже когда я зла.

– Тем не менее, я хочу, чтобы ты не разбрасывался обвинениями и не давил на меня, а тщательно проверял факты и относился ко мне уважительно, даже если есть серьёзные причины мне не доверять. Ты – единственное, что держало меня в этом мире. Я задолжала богам, но на Земле они мне ничем не угрожали, и я вполне могла не возвращаться.

«Так, кажется, что–то пошло не так. Где моя холодность и отдалённость? Где шантаж и вымогательство? Что за признания, Влада?»

– Я знаю. Но ты вернулась.

– Ну, я не могу спокойно спать, зная, что тебе грозит смерть. А со мной не грозит!

– Не грозит?

Мне кажется или в его голосе звучит надежда? Похоже, мне он доверяет больше, чем Нарану. Приятно.

– Нет. Несса сказала, что ты выживешь, если я тебя правильно замотивирую.

«Боже, что я несу?»

– А чем ты меня замотивируешь? – он говорит медленно и, хоть мой гугл–переводчик неплохо прокачался, понимаю, что это слово в таком виде употребляю впервые, и моему инквизитору требуется время на осмысление.

– Несса мне кое–что пообещала, – безжалостно тяну время. Вижу – ему доставляет удовольствие эта игра. Он возбуждён и заинтригован. И счастлив! Хоть и смотрит как хищник из засады.

– Владислава!

Я стою буквально в паре шагов от него, и он преодолевает крохотное расстояние в два счёта. Склоняется так, что наши глаза оказываются на одном уровне. И мне уже не хочется издеваться, шутить из разряда: «Я уже двадцать пять лет Владислава», просто шепчу ему в губы: «Несса обещала подарить тебе сына, если выживешь».

И вижу, как он замирает, чувствую – затаил дыхание. Чёрные глаза заблестели как сумасшедшие, однако на лице не дрогнул ни единый мускул.

Он выпрямился, выдохнул, посмотрел на меня серьёзно и сказал два слова, от которых у меня закружилась голова: «Я выживу».

Мне не надо было слов любви. Не надо – уверений, что изменится в лучшую сторону, начнёт меня больше ценить и беречь. Нет!

Моё счастье, моя жизнь, моё дыхание сейчас заключалось в этой короткой ёмкой фразе.

Я выживу.

«Я выживу, – билось моё сердце. – Я выживу, я выживу, я выживу…»

– Если не выживешь, я найду тебя на том свете и сама лично придушу, – обещаю кровожадно.

– Договорились. Но лучше – роди мне сына.

Дрожь в руках, бесконечная слабость в коленях, но я держусь.

– Десятерых, – говорю тихо–тихо, больше себе, чем обещая ему.

– Десятерых? – Хэвард кладёт руки мне на талию и я, вопреки всем обещаниям Нессе, не делаю ни малейшей попытки отстраниться и держать дистанцию. – Хорошо, пусть будет десять, я не против.

Да он издевается, не иначе.

– Что? – прихожу в себя, соображая, что умудрилась пообещать. – Это шутка!

– Хорошо, пусть будет шутка, – довольный инквизитор на удивление покладист. Я выдыхаю. Кажется, пронесло. Но не тут–то было! – А вот если бы так пошутила Несса…

– То что?

– Чего ты так дёрнулась? Всё хорошо, не волнуйся. У Нессы странное чувство юмора. Всем кажется, что она шутит, а она правду говорит. Но это не важно.

– Не важно? Не важно?! – я закашлялась от негодования, слюна «очень вовремя» попала не в то горло.

– Владислава, десять сыновей – это ведь лучше, чем один, – мягко увещевает меня Хэвард. Ему не составило труда догадаться, от чего у меня такая нервная и яркая реакция.

– Не уверена, – вспоминаю все ужасы беременностей и родов, о которых когда–либо слышала, а слышала я немало. К сожалению. – В свете последних новостей даже не знаю, чего хочу больше – спасти тебя или не спасать.

– Ты это не серьёзно, – смеётся потенциальный многодетный отец.

– Я бы на твоём месте не была так уверена, – из вредности отвечаю ему.

Хотя какие тут сомнения? Естественно, вопрос даже не стоит. Если уж я созрею родить ребёнка, там уже, наверное, и второго не так страшно. И третьего. Нет, всё–таки страшно до умопомрачения.

– И всё–таки, я уверен, Владислава. Ты меня любишь.

– А ты – меня, – никаких вопросов с моей стороны, я тоже уверена. У меня надёжный информатор – сама богиня любви, как никак. Себе я уже давно не доверяю. Там, где дело касается моего инквизитора, мозги отказываются функционировать в обычном режиме.

– Я тебя не просто люблю, – Хэвард поднимает меня как статуэтку – за талию, прижимает к себе так, чтобы обняла его и руками и ногами, что делаю с удовольствием, – я тобой дышу, Владислава.