С интересом посмотрела на своё тело – татуировка тоже пропала, синие камни-накопители лежали рядом и, несмотря на идентичный цвет с остальными камнями грота, выделялись тусклым-тусклым мерцанием. Видимо, не успела передать всё, однако из камня Гадрика выкачала резерв. Или он сам ушёл. Не важно. Да и всё равно.

Я молодец.

До чего же странно без эмоций. Даже любопытство было ущербным, не таким, как обычно. И хвалила себя машинально, ничего не чувствуя.

Гефестион стоял, прижав кулак правой руки к сердцу. Военное прощание в Иегерии, кажется. Если бы я была жива, наверняка моё сердце разорвалось на миллионы кусочков, так страшно он выглядел. Хотя это, конечно, логично, ведь к нему вернулись эмоции. В лице Хэварда он похоронит всех сыновей, которых отдавал под каток государственной необходимости. Выжил бы. Кто его знает, может, уйдёт следом.

Я посмотрела на пол перед тем, как поднять глаза (если они у меня были? Кто разберёт это посмертное существование?) на ящера. Камни подпрыгивали – дракон рычал и мурлыкал.

Присмотрелась. Мурлыкал. Если бы физиология позволяла ему улыбаться, непременно сделал бы это. Довольная морда. Интересно, почему не перемещается домой?

А! Ему надо выйти из пещеры, здесь перемещения запрещены. Хотя ведь есть чешуйка! У него тоже хватает таких чешуек, моя-то, точнее Гадрикова, была со второго дракона. Наверное.

Почему же он медлит?

«Верррррнись»,– как гром среди ясного неба раздаётся голос. Он вибрирует повсюду, наполняя пространство, в котором я чувствовала себя весьма комфортно и спокойно.

«Зачем? Мне и здесь хорошо», – отвечаю кому-то. Интересно, кто зовёт, но делать что-то весьма лениво. Мир без звуков, чувств и эмоций довольно необычен, но меня не напрягает. Зачем возвращаться туда, где никто не ждёт, туда, где все чего-то хотят получить и ничего не дают взамен, где царят ложь и лицемерие, где даже боги несовершенны и ведут себя хуже людей? Не хочу.

«Твой защитник ещё жив. Спаси его!» – требует голос.

Я снова смотрю на дракона – он или не он? Вроде бы тот не смотрит ни на кого, кроме Гефестиона, своего пленителя и единственного друга в одном лице.

Зачем мне идти кого-то спасать, да и как это сделать, если я уже умерла? Странный какой-то голос.

Постойте. Хэвард жив и его можно спасти? Правда, что ли?

Не верю. Снова ложь.

Картинка перед глазами мерцает, и я вижу Сифтию в настоящем обличье. Страшную и страшно красивую богиню, без которой в этом мире, кажется, вообще ничего не происходит. Она крадётся к моему телу и, пока никто не видит, осторожно приоткрывает мой рот. Бросает туда… Неужели это моя бусина? Я ведь её спрятала! На Земле!

Богиня смотрит на меня, подмигивает и сбегает с места происшествия. Даже богам недоступны перемещения в драконьей горе.

«Ты ещё жива, Вла-а-ди-сла-а-ва. Ты обещала», – голос раздаётся совсем близко, и я чувствую острую боль в затылке.

Боль? Мёртвые не чувствуют боли.

Иегерия, драконья пещера

Перед глазами Владиславы плыло, радужные круги мешали что-либо увидеть, а мерзкое ощущение в горле – словно насыпали килограмм песка, и он рассекал нежную внутренность горла – мешал сглатывать слюну, которой и не было. Организм запускался медленно и неохотно.

Девушка закряхтела и попыталась сесть – безуспешно.

– Ты жива! – Гефестион подлетел к внезапно воскресшей спасительнице мира и подхватил на руки. – Ни о чём не беспокойся, всё будет хорошо, я обещаю. В память о сыне буду заботиться о тебе, как о родной дочери. Теперь всё будет хорошо, девочка, хорошо…

Он шептал сумбурно, перескакивая с одного на другое, но так ласково, что Влада внезапно почувствовала себя действительно хорошо, даже несмотря на все злоключения и болезненные ощущения в теле. Кажется, Гефестион восстанавливался с безумной скоростью – не иначе, нашёл смысл в жизни, из которой ушёл его сын. Сыновья.

– У вас… – Влада прохрипела, откашлялась, но высказалась: – есть ещё Август, а скоро появится ещё один сын. А я… – снова закашлялась, прочистила горло, прошептала, смирившись с тем, что звук пока ей недоступен, – попытаюсь спасти Хэварда. Ещё можно.

– Как?!

– Положите меня к нему, – прошептала она, из последних сил напрягая горло.

Гефестион без лишних вопросов выполнил требуемое. Влада не понимала, что слезы катятся градом, не чувствовала. Руки тряслись, когда она прикасалась к мужчине, ради которого вернулась с того света. Все те чувства, ощущения, эмоции, что были недоступны в «ватном безвременье» накрыли огромной волной, захлестнули, утопили.

Любовь. Нежность. Страх.