— Что мы сделали? — Голос Аглаи стал совсем глухим, испуганным. Да и правда, что они могли сделать, почему им бежать нужно? Ладно Тимир, встала в нем сила темная, так пусть и бежит куда глаза глядят, а им — то зачем? Им бы узнать, как в свой мир вернуться.

— Вы через грань прошли, мимо стражей. Ты подругу свою из вязи сумрачной вытянула. — И, сощурившись, посмотрел на Нику. Та икнула и побледнела. — Не можно без ведовских сил такой путь пройти… живыми. А значит… — Старик помолчал и глубокомысленно добавил: — Кто — то из вас ведьма.

— Мы не ведьмы! — испуганно прошептала Аглая.

— Разбираться не станут. — Он задумался, забормотал, перебирая пальцами. — А потому в Обитель вам нужно. Если повезет, домой воротитесь. В Обители вещичек много интересных, книжек умных, авось какая и откроет вам путь домой.

— Так как же мы в Обитель попадем? Мы знать не знаем, где она, — выдохнула Аглая.

— Он знает! — Карлик кивнул на Тимира и покосился хмуро на Нику. — Силушка в нем темная.

— Он? — Ника вскочила, стул позади нее качнулся и грохнулся. — Да он же на всю голову!..

Карлик укоризненно посмотрел на девушку.

— У тебя самой и в голове, и в душе… — крутанулся на табурете, — мало хорошего да доброго. Пойдете, вам всем одна дорога. Только так. Иначе… — Он покачал головой и замер прислушиваясь. В сенях послышались голоса. Старикан ловко спрыгнул с табурета.

Топ, топ — пропал в углу избы.

Дверь отворилась. Вошла Тала, следом высокая женщина. На худом лице мрачная скорбь, обрисовывающая темным скулы и глаза. Она остановилась посреди избы, мельком глянула на метавшегося в бреду Тимира.

— Немного лун осталось, Килла, — покачала головой Тала. — Поглотится силой, бог весть, сумеречным станет. Ох, как начнет по местности ходить да люд губить.

— До следующей луны дотянет, и то хорошо, — заправила глава локон под серый платок. — Оставлять никак нельзя. Такая сила вышла, все южное поле загубил. Уходить ему надо, иначе поселку горе будет.

— Так куда ж ему идти, горемычному? — запричитала Тала. — Обитель, почитай, уж век как без ведьм, некому силу охолонить да вожжи на управу дать. Вона сколько сумеречных по пущам бродит. Ни одному упокоения нет.

Аглая и Ника быстро переглянулись. Килла пригвоздила их взглядом.

— Хватит нам ведьм, почитай, из — за них — то вся нечисть и появилась. Чернь повылазила. Мало тебе, знахарка?

— Окстись, родная! А до них злыдней мало было?

Килла резко поднялась, да так, что по избе пошел холод леденящий, дрогнул огонек лучины, затрепетал, вырисовывая на стенах неровные дрожащие тени. Тала смолкла, уставилась в пол.

— В поселке не останется. И девок спроваживай, чуждые они — от соглядатаев не отбрешемся, — холодно резала словом глава.

— Да куда ты клонишь, Килла? Посмотри, совсем еще девчонки. Как же они? Чуждые — одно слово, ничего о мире нашем не знают. На верную погибель отправляешь!

Килла сощурила темные глаза. Смерила взглядом чуждых.

— Они мимо стражей через грань прошли, Тала! Ведьмы, не иначе.

Знахарка всплеснула руками.

— О чем ты? Ведьм уж сколько нет в Велимире, то тропка завела нечаянная. Зверье дикое гнало, вот и прибились сюда. А в землю — то Велимировскую, упаси Господи, эти разве что и дойдут до ближайшей просеки, а там поминай как звали!

Килла не слушала знахарку, подошла к притихшей Аглае, взяла ее за подбородок и подняла, всматриваясь в лицо.

— Домой хочешь?

— Хочу! — сглотнула Аглая. От взгляда главы в висках застучали молоточки и сердце забилось учащенно.

— Что делать, знаешь?

— В Обитель идти. Книжки и вещички в ней искать, чтобы домой воротиться.

— Вот видишь, Тала, горемычные твои все знают, обо всем ведают. А коли вдруг и правда кто из них ведьма, то и Тимиру благом обернется. Будет кому силушку охолонить.

Тала судорожно выдохнула.

— Да что они знать могут? Может, наговорил им кто, а они, глупые, и поверили. Привела их дорога случая, всяко бывает…

Килла чуть нахмурилась, но тут же обернулась к знахарке.

— Не наговорили, а просветили. А в то, что нечаянно попали, не верю, и ты не верь. Собери им сумы. К утру пусть уходят.

Тала всплеснула руками, бросилась в колени главы.

— Да не сгуби, матушка. Пропадут девоньки!

— А здесь не пропадут? — отстранилась глава. — Соглядатаи как придут, их первых сельчане и сдадут. Думаешь, станут своими ради чуждых рисковать? И их, и Тимира сдадут, как есть с потрохами. Припомнится и как он детвору от мавок увел, и как посевы от града уберег. Как оборотней отворотил. Добра люди не помнят, а за свой двор каждый петь так начнет, что не остановишь.

Тала уронила голову в ладони. Всхлипнула.

— Жалко!

— Жалко будет их с темными мешками на головах до околицы провожать, да горемычную воспевать вслед соглядатаям.

Тала вытерла лицо подолом.