— Мало ли что Тимир сказал. Он и не такое придумать может. Ты на него посмотри. Неизвестно, что там было. Я лично никого не видела… — сказала и замолчала, напряженно вслушиваясь. Аглая перестала подкармливать хоря, да и тот весь встрепенулся, шерстка встала дыбом. Глазки уставились на близлежащие кусты.

Легкий шелест и глухое ворчание.

Ника поудобнее перехватила палку, второй рукой нащупала припрятанный на поясе ножичек.

— Тим… Тимир! — побледневшими губами зашептала Аглая. Тимир не шевелился. Лежал, закутавшись с головой. Аглае подумалось: то темное, что сидит в нем, сейчас бы как нельзя пригодилось. Ника медленно приподнялась. До Тимира два шага. Если что, так встряхнет его, всю черноту вытрясет. — Тимир!

Кусты затрещали.

Тимир даже не повернул головы. Из ветвей показалась тень, встряхнулась и кособоко пошла на девушек. Ника и Аглая разом завизжали.

— Вот она, суть бабская! — жаловался старик — карлик сосредоточенно внимавшему хорю. — Я секирой махал или выскочил из — за угла? Нет же, аккуратненько, осторожно… Понимаю, чай, баба — существо пугливое. А они чего? Визжать… Нервные вы. А все от еды неправильной. Жрете чего не попадя. Я в давние годы в миру у вас бывал, к свату в гости хаживал, видел, какую вы там дрянь потребляете. Там и здоровый нервным станет.

Хорь глубокомысленно кивал.

Старик поправил бороду, обмотал вокруг руки.

— То ли дело у нас, все натур продукт. От такого только поправляется здоровье. — Он подозрительно глянул на кусок мяса, сжатый в руках Аглаи. Та икнула и протянула кусок старику.

— Хлебца бы и водицы, всухомятку только желудок портить.

Ника протянула старику кружку с кипяченой водой и краюху. Тот отломил кусок, нарезал на него ломтями мясо, вытянул короткие ноги к костру и, привалившись поудобнее к пню, начал уплетать припасы. — Оно у костерка да в такую тихую ночь, дивно хорошо. Жаль только, речка рядом. Вы здесь остановиться собрались?

Ника вытаращила глаза.

— Куда ж на ночь глядя! Конечно здесь. Мы устали, а малахольный наш совсем, — она злобно посмотрела в сторону дерева, где лежал «малахольный», — в остром приступе неадеквата.

Старик перестал жевать, косо глянул на Тимира, сощурил глаза. Потом лицо расслабилось, он сунул очередной кусок в рот.

— Этот очухается, и рассвет не поднимется, как очухается. Молодой, сила есть…

— …ума не надо, — шепотом перебила Ника.

Старик чуть не подавился, покачал головой.

— И все — таки ты злая.

— Зато Тимир — доброта душевная! — Ника сломала ветку, кинула в костер. Тот полыхнул рыжими искрами, тут же проглоченными тьмой ночи.

— Душевная, не душевная, а парень он не злой. Это у него от силы темной крышу немного сносит, а так милейший человек.

Хорь в руках Аглаи несогласно фыркнул. Ника, солидарная со зверьком, кивнула, меряя старика взглядом: маленький, щупленький, как только бороду волочит. А туда же — злая. Она им что, на мозоль больную наступила или последнюю краюху уволокла?

— Зря вы так, — вступилась Аглая. — Ника не злая. Ей обидно… — Она вздохнула. — Да и мне не весело.

Старик вытер руки о кафтан, поднялся. Напрочь игнорируя Нику, поклонился Аглае.

— Представиться — то я и забыл. Зовут меня Тихон. Я…

— Ты карлик! — догадливо в спину рявкнула Ника. Старик покрылся багровыми пятнами. Хорь чихнул. И даже Тимир пошевелился, плечи снова затряслись.

— Домовой я! — сверкая глазищами, прохрипел старик.

— О как! Это тот, который дом и жильцов от скверны всякой хранит? — присвистнула Ника.

— Он самый! — челюсть старика заходила ходуном.

— А к нам зачем пожаловали, господин хороший, домовой? — обламывая ветки с сука, спокойно поинтересовалась Ника. — Никак тоже помогать от скверны, пакостей и беды лихой?

— Вредная ты девка, — погрозил ей старик кулаком. — Я от беды лихой в лесу сберечь не могу. Я домовой, а не лесной! Вот в доме я силу имею, в своем доме. А в лесу я силу отколь возьму?

— А здесь зачем?

— Так девчата молодые, одни в глуши. Мало ли чего.

— Значит, с нами пойдешь? — сощурилась Ника.

— С вами. — Тихон смотрел на нее подозрительно, чувствуя подвох в вопросе.

Ника удовлетворенно кивнула, подняла с земли ножичек и бросила к ногам старика. Тот побледнел, догадываясь, подхватил бороду, закинул за плечо.

— Даже не думай!

— Так ты волосенками все листья и сучья соберешь! А если за пень какой зацепишься? Там мы тебя и оставим, будешь не домовой, а пеневой.

Тихон, покрепче прижимая бороду, бросился за куст. Хорь трясся в припадке, прикрывая лапами рот. Тимир смеялся в голос.

— А ведь права она, старик!

— И не думайте! — из — за куста провозгласил домовой.