— И не такое переживали. С прошлого года зерно в хранилище. Скот есть. Одежа найдется. Переживем.

— А коли и весна выйдет негожая?

Она отвернулась. Поджала губы. Как всегда, когда не соглашалась с мужем.

— Не обсуждай, вот дойдем до Нугора, а там ты увидишь наряды да бусы и по — другому запоешь.

— Зачем мне наряды и бусы — мертвой!

У Радомира зубы заскрипели. Несносная в своем упрямстве. И злит, что права баба! Да только… Шкуры нынче в цене выросли. Совсем охотников мало, а любителей соболей да лис куда как предостаточно. Хоть товара немного, а прибыль больше будет, чем за два последних года. И нечего спорить с бабой, пусть даже женой. Радомир холодно отстранился, раздраженно сплюнул и направился к стану. Коли хорошим ходом, дня через два у Нугора будут.

Едва забрезжил рассвет, тронулись.

Телега тяжело отбивала колесами о камни. Кони в обозе низко клонили головы. Вожжи, закрепленные за седло впереди едущего всадника, натягивались, он оглядывался, хлестал понурых по мордам, тихо ругался. Те грызли поводья, но ходу не прибавляли.

Радомир ехал впереди отряда, хмурился, вспоминая разговор с Марьей. Иногда поглядывал в ее сторону, она отводила недовольный взор. Радомир вздыхал, конь под седлом шел медленно, тряся головой и спотыкаясь.

— Тпру!

От неожиданности гнедой вздыбился. Радомир стеганул его по крупу. Конь недовольно взбрыкнул, жуя удила. Радомир схватился за ножны. Весь обоз остановился, захрипели кони. Охотницы встали в стременах, высматривая, кто или что могло остановить их путь. Мужики оскалились, сощурились, вглядываясь в дорогу.

Из — за деревьев, прилегавших к просеке, появились путники. Радомир присмотрелся к вышедшим. Кинжал вошел обратно в ножны. Две бабы, парень с ними, телом крепкий, но какой — то болезненно бледный. Старик. Никак домовой! Радомир похлопал гнедого по шее успокаивая.

— Путь далеко держите? — поинтересовался бледный. Нехороший у него был взгляд. Ох, нехороший. Отшить путничков. Не добре, чует сердце. Или може, после ночи тревожной всяко чудится? Глава бросил косой взгляд на Марью. Та щурилась на путников. Но жестов никаких не подавала.

«Тьфу ты!» — про себя выругался Радомир. Уже на бабью подсказку надеется.

— На ярмарку в град Нугор направляемся, — облокотился на стремя.

Гнедой нетерпеливо рыл землю копытом, хрипел.

— А вы отколь путь держите?

Ответил не бледный, а старик карлик, принятый за домового. Он юрко выскочил вперед. Подмигнул гнедому, и тот успокоился, встал ровно, потянул мордой. Старик погладил трепещущие ноздри и задрал голову на Радомира.

— Мы, сударь добрый, к столице Хлад путь держим. Девки у нас на выданье, а поговаривают, будто сам Китар для своих соглядатаев жен выбирает. Вот и решили — чем черт не шутит! Деревенька у нас малая, совсем нежить одолела, а тут и защита будет, и довольствие.

Радомир хмыкнул.

— Да больно худы ваши девицы для жен. Неужто настолько плохо в деревеньке? Хотя, судя по хлопцу, предложить в мужья некого.

Охотники позади заржали, играя ножами в мускулистых руках. Радомир цыкнул. Негоже над бедой смеяться.

Старичок смотрел доверчиво в глаза и кивал.

— Некому — некому, ишь какие малахольные родятся.

Бледный после этих слов стал еще бледнее. Хотя, казалось, куда уж. И даже затрясся, как почудилось Радомиру. Глава склонился с коня к старику. Приглушил голос, спросил с подозрением.

— А малахольный никак заразный?

— Да господь с тобой, сударь великодушный! — сложил молитвенно руки старичок, доверительно округляя глаза. — С детства слабенькими рождаются. Вроде и телом добреют, и не хворь, а в мужицкую силу не идут. Какие из них защитники для деревни?

— И то верно! — согласился Радомир и довольно глянул на охотниц. Все под стать, с румяными щеками, пышной грудью. И мужики — сажень в плечах, глазищи ясные, вон клинки с руки на руку как игрушки перекидывают. Кони под ними борзые, хорошим ячменем кормленные. А вот, поди, не попадут на ярмарку, придется их семейству пояса — то подтянуть до самой весны. Не помешает им лишний рот, а вот сила лишней не бывает. Хотя какая сила, мясо для нежити. Да и то ладно, будет на кого взор нечистых отвести.

— В обоз с товаром полезайте. До Нугора довезем, а там смотришь, кому еще на хвост припадете. Ты, видать по всему, за старшего?

Старик кивнул.

— Как величать надобно?

— Тихоном величай.

— Добре, Тихон, а меня Радомир. Хочешь, Радом зови, не в обиде буду.

Старик расплылся заискивающей улыбкой.

— Здоровья тебе, Рад! Я уж помолюсь, чтобы ярмарка славная твоей семье вышла.

— На том и договорись, старец Тихон, — кивнул глава.