— И вам добре, девоньки! — засуетилась покрасневшая от хвалы хозяйка. Кинулась за штору, вынесла чистое белье. Протянула Нике. Та поклонилась. Охотницы хмурились. Жили бы в их мире, не избежать темной за ближайшим углом. Остается надеяться, что в этом мире такое не приветствуется. Хотя кто знает, глаза — то какие злющие, так и сверкнули перед выходом. И рука одной потянулась к ножнам, но ее перехватил сидящий рядом охотник, сказал что — то тихо, и баба со злостью сунула кинжал обратно, наградив последнего презрительным оскалом.

Ника быстро отвесила поклон и торопливо направилась к выходу. Вышли следом Аглая с Тимиром. Тихон скрылся еще до того, и Ника успела заметить его входящим во вторую хату, пристроенную к дому Данки. Поежилась от ветра, кутаясь в плащ.

— Постой! — выскочила следом хозяйка. — Нехорошее я в Радомире увидела. Коли горячка в голову стукнет, никто из сельчан не выйдет. Вы уж поосторожней будьте. — Она вздохнула. — Хорошая ты, хотя и сидит в тебе чуждое, озлобленное.

Ника распахнула глаза. Та, о ком говорила Данка, зашевелилась внутри, зашипела.

— Брось ты, брось, — замахала руками хозяйка. — Не держу на сердце зла на дела, содеянные тобой. Тш — ш — ш, никому слова не скажу, — и уже обращаясь к самой Нике: — Бабка моя ведьмой знатной была. — Данка вздохнула. — Во Времена Ухода сгинула. Кто успел, за грань ушел, а кто не успел… Так и осталась одна. По степям шла, в аулах чужих мыкалась, кто лепешки кусок даст, кто и переночевать пустит. А потом меня обоз торговцев подобрал. По всему Велимиру колесили, а когда сюда пришли, я и осталась. — Она задумчиво улыбнулась. — Добра я в жизнь свою не видела. А здешний мужичок на меня глаз положил. Страшный да горбатый, зато милостивый да ласковый. Двор — то его. И хозяйство его, — вздохнула. — Недолго вместе прожили, коротка жизнь его была. А это мне осталось.

Стукнули от ветра ставни, Данка подошла, прикрыла. Остановилась присматриваясь, послышалось тихое: топ — топ. Да никого не видно. «Видать, показалось», — решила Данка и вернулась к Нике.

— Подруга твоя уж в доме. И ты иди, прохладно, отдохнуть вам надобно. До Обители далече, а там уж как сложится, неведомо!

Ника удивленно посмотрела на Данку. Та оглянулась, поправила сползшую с плеч вязаную шаль.

— А то неведомо, куда тебя дорожка ведет. И паренек ваш темный — претемный. Сила в нем, да неподвластная. Дайте боги вам до Обители дойти. — Данка перекрестила Нику. — А озлобленную, что в тебе, не слушай. Обида в ней вековая, вот и бродит. Да ты не бойся, без силы чуждой сама все можешь решить и сделать. Не слушай мыслей сторонних, не соглашайся на уговоры темные.

Нике внезапно захотелось прижаться к Данке, уткнуться в плечо и рассказать все, что чувствует, про боль, про Стаса.

Данка покачала головой.

— Не могу помочь. Видеть — вижу. Все, что и осталось от дара бабкиного. А уж помощи… Нет во мне ни сил, ни ведовского, только глаза видящие. — Она обняла Нику. Тепло разлилось по телу. — Молиться буду за тебя. Авось кто и услышит. Хотя та, что в тебе, уж давно могла бы всех отмолить. Да, видать, недосуже…

Она погладила Нику по растрепанному ежику волос.

— Дивная ты, — коснулась губами лба. — Ну иди.

— Спасибо тебе, Данка, — шепнула Ника и скользнула в темноту ночи.

— Иди — иди, — вслед ей покачала головой Данка и совсем тихо прошептала: — Иди своей дорогой, Верховная, оставь девочку.

В ответ ей Ника внезапно остановилась у самой двери, оглянулась, и глаза ее клубящейся тьмой сверкнули на Данку. Губы скривились в усмешке, преображая лицо, в котором теперь уж и не видно было самой Ники.

— Мое моим и будет, — сказала тихим шелестом, но Данка услышала, схватилась за сердце.

— Господи, не виновна она!

— Так и я не виновна!.. — лязгнула зубами преображенная, и взгляд ее скользнул в сторону от Данки. Она криво усмехнулась.

— И ты здесь!

Хлопнула в ладоши, и за кадкой у дома проявился растерявшийся домовой. Данка глаза выпучила.

— Вот так — так!

— Извиняюсь, — шаркнул Тихон ножкой. — Никак не хотели подслушивать, вышло — с так — с, — воровато оглянулся и бросился к домику, где остановились с Тимиром.

Громко рассмеялась заходящая в избу Ника. Данка испуганно перекрестилась. А в ночном небе раздалось звенящее карканье.

Аглая сидела, поджав под себя ноги. Жался к груди хорь. Зевал, широко разевая пасть. Аглая погладила его между ушей.

— Как думаешь, Радомир сюда заявится?

Ника пересекла комнатку, взяла у печи ухват, покрутила в руках и сунула Аглае.

— Меж глаз! Без разговоров.

В печи догорали дрова. Тонкая лучина в углу у божницы давала тусклый свет, трещала. Аглая скинула плащ, расстегнула ремень, бросила его на лавку и стянула с волос жгут. Хвост рассыпался по плечам.

В комнате тепло. И, наверное, было бы хорошо, если бы не тяжесть на душе. Аглая села рядом с Никой.

— Ну и попали мы. — Зевающий на подоконнике хорь поддерживающе пискнул.

— И не говори, — кивнула подруга. И тут же горестно добавила: — Хотя бы живы! В отличие от некоторых.

Аглая ухват отставила в сторону.