— Так чего же дурно быть. Мы со всеми хорошие отношения держим. Ни с кем не ругаемся… Мирное — то стоит на перевале между севером и востоком, всякий народ к нам заходит. Мы к ладу привычные.

— Со всеми! — тихо, недоверчиво пробормотала Ника. Тимир бросил на нее предостерегающий взгляд, а сам спросил:

— И нежить не досаждает?

Горьян растерялся на секунду, забегали глаза на внезапно испуганном лице, но он тут же улыбнулся, уставившись в пол.

— Так везде заборы, стража…

Аглая, только что начавшая жевать, замерла, смотря на Тимира. Он ответил легким кивком. Видели они эту стражу и ворота хлипкие, такие даже самого захудалого мертвяка не выдержат. А ты посмотри, деревенские все в богатых одежах, у каждого полный двор хозяйства. И темноты не боятся. Хозяин взгляд Аглаи заметил, сцепил руки за спиной, с опаской посмотрел на дверь.

— Вы кушайте, кушайте, — пролепетал бледнея. — Не нравится угощение?

— Очень даже вкусно! — откинулся на спинку стула Тихон, тяжело выдохнул, поглаживая живот. С коленей Аглаи прыгнул хорь, схватил со сковороды картошку, сунул за щеку, сел на задние лапы, начал усиленно жевать. Хозяин аж рот открыл, тут же забыв о разговоре.

— Чудная зверюшка! — протянул удивленно.

— Ручная, дрессированная, — тут же поспешила ответить Аглая и шикнула на хоря.

— Др… др… сериваная? — Горьян снял очки и начал тереть их подолом рубахи. Снова водрузил на нос, присмотрелся к хорю.

— Что значит, десированая? Ишь какая чудная. У нас нет десированых.

Аглая растерялась. Спасла ситуацию Ника, внезапно улыбнулась хозяину.

— Ученая, — вставила глухим голосом, от которого у Аглаи по спине пошли мурашки.

— Ах вот как! — понятливо закивал хозяин. И сразу потерял к хорю интерес. Обернулся к Тимиру. — А чего прикупать будете? Пока почиваете, я соберу в дорогу.

Тимир кивнул.

— Соли, круп, какие есть, мясо вяленое. Воды во фляги, огниво.

— Все будет, — кивнул хозяин и скрылся из виду.

— Странный, — вслед ему протянул раскинувшийся на стуле домовой и широко зевнул.

— И не только он, — согласно кивнул Тимир. — Не нравится мне это всеобщее человеколюбие и умение со всеми ладить. Задерживаться не будем, передохнем на природе.

— Тем более что не привыкать. С мертвяками — то куда спокойнее, чем в Мирном, — Ника усмехалась, щуря глаза, играющие в глубине зрачка мутной синевой.

— И то верно, — столь же открытой ухмылкой ответил ей Тимир.

— А я чего, я только за! — Ника потянулась. — Слишком какое — то слащавое счастье вокруг. Прямо тошно. Чувствуется, вот должен быть подвох. Как будто в пряничном домике.

Аглая выдохнула. Как же Ника стала не похожа на саму себя. И эти странные ухмылки, бледное чужое лицо. Смотрит на Аглаю изучающе, будто и не знала до того. Мутно от ее взгляда. Страшно.

— Выйду я. Морит меня что — то здесь. Глядишь, так и лягу на лавке, — выдавила, пряча взгляд от новой Ники. Тихон взглянул участливо, он и сам осоловело хлопал глазами. Хорошо, что домовые не спят, иначе уж дрых бы. А вот хорь сопел прямо на столе, рядом со сковородой, блаженно вытянув лапы. Да и Тимир посматривал разморенно, хотел было возразить, но махнул рукой:

— Далеко не отходи.

Аглая кивнула и направилась к выходу.

Воздух на улице хоть и теплый, но свежий. Откуда — то несло запахом свежескошенной травы. Удивительный, страшный, но такой прекрасный мир. Леса, наполненные живностью и чистыми реками. Не испорченные цивилизацией люди.

На скамейке напротив лавки сидела кучка подростков, пара девушек и три парня, толкались и смеялись. Светом им служила лучина в окне и луна в небе. Им далеко до Аглаиного мира. Им нравится простое общение, игры на гармони, танцы в деревенском клубе. Им хорошо.

Коренастый паренек ухватил одну из девчат за талию и громко поцеловал в щеку, та стыдливо махнула на него рукой.

— Отстань, Игнатка, прилипала, — звонкий смех.

Аглая сжала пальцы, болезненно вонзившиеся ногтями в ладонь. Игнатка. Совсем не похожий на ее Игната. Озорной, веселый, местный. Привыкший к своему странному миру. Аглая не привыкла, не хотела привыкать. Не ее это мир. Она шарахалась от каждого звука, страшилась уханья сов и воя волков. Ей чудились мертвые глаза в темноте и жуткие рожи бесов. Она все чаще думала о Стасе, которого видела Ника. А если и Игнат… Аглая с трудом подавила судорожный выдох, и почудилось, что на улице стало холоднее, а молодежь на скамейке слишком весела. До раздражения. До бешенства.

Аглая соскочила со ступеней и пошла вдоль улицы, подальше от веселых криков и гомона.

Они не виноваты, но она просто не могла их слышать. Больно. На душе. Когтями кошки дерущей. Граем воронов, никак не успокаивающихся и все следующих за ними.